– Это, конечно, печально, – перебил Алексей, не имевший желания выслушивать подробности о Нининых болезнях. – Но я пришел для немножко другого разговора.
– Разговор один и тот же, – вздохнула Нина, натягивая платок обратно на голову. – Я сначала ничего не поняла, думала, что за напасть на меня свалилась такая, ведь никто в роду ревматизмом не болел, а потом, года через два, сообразила, что к чему…
«Долго же до тебя доходило, – подумал Алексей. – Могла бы и раньше сообразить…»
– Мне батюшка помог, отец Николай. Сказал, что ни одно испытание не посылается человеку просто так…
«А мне, интересно, за что было послано испытание? – подумал Алексей. – Или для чего? Чтобы я понял, как много в моей жизни значат семья, жена с дочерью, любимое дело и хорошая репутация? Так я же всем этим дорожил. Мне не нужно было терять, чтобы оценить. Меня не стоило тыкать носом в грязь… Я же дорожил! Любил! Верил! Я же был счастлив и старался, как мог, сделать счастливыми других! Дух укрепить понадобилось? Так я же, вроде, никогда слабым не был…»
– Я подумала – и все поняла, – продолжала говорить тем временем Нина. – И то поняла, что поделом меня наказали, ведь я невинному человеку жизнь сломала, и то, что выгоды мне от плохого дела никакой не было. Все, что от Инги Олеговны получила, истратила на лечение. Это же знак, когда выгоды нет, верно?
– Не знаю, – сухо ответил Алексей. – Я никогда никого за решетку не отправлял.
– Алексей Артемович! – Нина помедлила, колеблясь, но все же решилась: – А там, на зоне, вам очень плохо было?
– Очень, – кивнул Алексей. – Там никому хорошо не бывает, кто бы что ни говорил. Неволя, она и есть неволя.
– Я понимаю. Я, когда песню слышу про голубей, которые летят над зоной, плачу…
– Да ничего ты не понимаешь! – взорвался Алексей. – Сидишь тут, святошу из себя строишь, раскаяние изображаешь, на жалость бьешь! А сама не понимаешь, что ты мне жизнь перечеркнула! Вырвала страницу, изорвала в мелкие клочки и пустила по ветру! Я все с чистого листа начал! А ты мне про голубей гонишь! Да пошли эти голуби к … матери!
Выплеснул эмоции (откуда только взялись, ведь минутой назад был совершенно спокоен?), но легче не стало. Скорее стало хуже, стыдно и гадко. Зачем срываться и «рвать на груди бушлат»? Это не по-мужски и, вообще, бесполезно. Вдобавок Нина навалилась на прилавок, спрятала лицо в изуродованных своих ладонях и завыла так тонко и пронзительно, что хоть уши закладывай. Ситуация сложилась глупее некуда. Что делать? Утешать ее? Ждать, пока успокоится? Уйти? И надо же было этому шнурку порваться именно сегодня и именно там, неподалеку! «Стану теперь всегда носить в кармане запасные шнурки! – решил Алексей. – Две пары! Нет – три!»
– Я ходи-и-ила-а-а к Инге-е-е Оле-е-еговне-е-е! – ныла сквозь вой Нина. – Я хоте-е-ела-а-а пойти-и-и и призна-а-аться-а-а… А она сказа-а-ала-а-а, что за э-э-это меня-а-а на пя-а-ать ле-е-ет поса-а-адя-а-ат! Одну-у-у! Она-а-а ни-и-и при че-е-ем! А я-а-а же не вы-ы-ыдержала-а-а бы та-а-ам, сдо-о-охла… И не пове-е-ерил бы мне-е-е никто-о-о… Инга-а-а Оле-е-еговна-а-а ни-и-и при че-е-ем, я-а-а винова-а-ата-а-а…
Действия Нины квалифицировались как заведомо ложный донос о совершении преступления, сопровождавшийся искусственным созданием доказательств обвинения. Статья триста шестая, часть третья. Положенных по ней пределов наказания Алексей не знал, но знал зэка, который мотал по ней пятерик. Деревенский мужик, приревновав свою жену к соседу, решил свести счеты более изощренным образом, нежели традиционный мордобой. Инсценировал кражу: подпоив соседа, под покровом ночи перенес к нему в избу свой собственный телевизор (кажется, еще и видак прихватил), разбил одно из своих окон, указывая путь совершения кражи, дождался утра и побежал к участковому писать заявление. Выдала мужика другая соседка, страдавшая бессонницей и все видевшая.
Вой, оборвавшись на полуноте, перешел в плач, более громкий, но не такой пронзительный.
«Действительно, что бы она такая вот делала на зоне? – подумал Алексей, глядя на вздрагивающую Нину. – Ей же лекарства постоянно нужны, и, наверное, не только таблетки, но и уколы. Все серьезные заболевания лечатся уколами и капельницами…»
– Успокойся, Нина! – попросил он. – Все прошло. Не держу я на тебя никакого зла. Можешь считать, что я тебя простил.
Нина отняла руки от раскрасневшегося мокрого лица и недоверчиво посмотрела на Алексея.
– От чистого сердца, – добавил он, не слишком-то и кривя душой. – И ты меня тоже прости, что я тут разорался…
– Да вы что! – ахнула Нина. – Вас-то за что прощать? Вы мне голову с плеч снесете и то правы будете после того, что я сделала… Это мне Бог вас сегодня послал, Алексей Артемович! Ведь дня не проходило, чтобы я о вас не вспоминала и не думала… Боялась пойти и признаться, в этом я тоже перед вами виновата. Но если вы сейчас скажете, чтобы я пошла…
Подбородок Нины снова задрожал.
– Не надо никуда ходить, – поспешно сказал Алексей. – Что толку? Жизнь вспять не повернуть, мне те годы, что на зоне провел, никто не вернет. От того, что тебя посадят, мне легче не станет. Вот, может, к Инге я бы с тобой сходил, чтобы в глаза ей посмотреть, но боюсь сорваться и наделать глупостей. Честно скажу, очень не хочется из-за этой твари еще один срок получать. Особенно сейчас, когда жизнь начала налаживаться…
«Налаживаться? – поймал себя на слове Алексей – Ну, в каком-то смысле – да, налаживаться…»
– Да, – кивнула Нина, – вы отлично выглядите, Алексей Артемович. Такой же представительный мужчина, как и раньше… Простите, не мое дело вам комплименты говорить, но я от чистого сердца, как есть. А Инга Олеговна мне сначала тюрьмой угрожала, а потом – бандитами! Правда! Она может, она все может, ей через человека переступить, что через лужу, – от волнения Нина начала говорить так быстро, что слова сливались в одно длинное бесконечное слово, и Алексею пришлось вслушиваться в ее речь. – Сказала, что если мне мало, как меня болезнь изуродовала, ее знакомые мне еще добавят! Но если вы скажете, то я и к ней пойду…
– Не надо ни к кому ходить! – Алексей представил свой приход к Инге в компании с Ниной, и его передернуло. – Расскажи мне лучше, как вы с Ингой обтяпали это дело. Догадаться, в общем-то, несложно, но мне хотелось бы знать, как оно было на самом деле и кто из вас составил план…
– План не мой, не мой! – затрясла головой Нина. – Все придумала Инга Олеговна, она же меня и наняла. Я тогда работала… м-м… на двух работах, потому что мне было нужно много денег. Я хотела уехать жить в Австрию… – Нина огляделась по сторонам и горько усмехнулась, давая понять, что не о такой работе, не о такой жизни она мечтала. – Инга Олеговна предложила хорошие деньги…
– Вы были знакомы раньше?
– Нет, не были. Она вышла на меня по рекомендации одной нашей общей знакомой. Той женщины уже пять лет как нет в живых. Она плотно сидела на игле и умерла от передоза…
Почти ничего интересного Нина не рассказала. Все было именно так, как и предполагал Алексей. Опоила, совершила акт с бесчувственным, но благодаря каким-то компонентам зелья, добавленного в сок, вполне «дееспособным» телом, создала «декорацию» и побежала в милицию. Почти ничего, кроме того, что у Инги хватило наглости (а на что у нее не хватало этого качества?) устроить сестре встречу с Ниной. Бедная Инна! Эта встреча, должно быть, добила ее окончательно, и она поверила. Ну да – как одна женщина не поверит другой в подобной ситуации? Достаточно вспомнить, как Нина держалась на суде. Трепетная лань, да и только! Неужели та и эта Нина – один и тот же человек? Уму непостижимо!
