– На что? – удивился Алексей.
– На прощение, – увидев, что Алексей хочет что-то возразить, Инна высвободила свою руку и предостерегающе подняла ее. – Подожди! Не говори ничего, дай мне сказать! В такой момент мне даже на людях трудно сдерживаться. Я надеюсь на то, что ты сможешь меня простить…
Руки Инны легли на стол, словно на клавиши пианино, и в ушах Алексея зазвучали тихие отзвуки давно слышанной музыки.
– …Сможешь простить мое предательство. Я должна была бороться за нашу любовь, бороться за тебя и вместе с тобой, доказывать твою невиновность, дойти до… до не знаю каких сфер! А если бы не получилось, то я должна была надеяться и ждать! Но вместо этого я отреклась от тебя, швырнула в тебя кольцом… Знаешь, кольцо мне вернул следователь. Оно не пропало, как можно было подумать. Сотрудники следственного изолятора подобрали его и отдали следователю, а он передал мне. Представляешь, я была такой дурой, что едва его снова не выбросила, но как-то рука не поднялась, решила сохранить на память. Не на память о тебе, а на память о своей глупости. Прости меня, но я была такой доверчивой дурой! Пошла на поводу у двоих негодяек…
– Одна из которых была твоей родной сестрой, прекрасным организатором…
– И отъявленной сукой!
– А другая – превосходной актрисой! Тут бы кто угодно поверил!
– Не успокаивай меня, Леша. Ты добрый, я знаю. Но давай уж начистоту – мне надо было верить тебе, а не Инге, верить человеку, который был для меня ближе всех на свете, верить человеку, которого я любила и люблю! А я… Прости меня, если сможешь! Я же не только тебя предала, но и настроила против тебя нашу дочь! Инга внесла свою лепту, но главный разговор состоялся между нами…
Из глаз Инны хлынули слезы. Плакала она беззвучно, совершенно не стесняясь своего плача и не пряча лица. Сидела так же, как и сидела, смотрела на Алексея взглядом, полным мольбы, и поочередно утирала слезы то одной, то другой рукой. Увидев направляющегося к ним официанта, Алексей сделал рукой успокаивающий жест, давая понять, что все в порядке, затем положил на стол две тысячные купюры (прикинув, что этого хватит с лихвой и чаевыми) и встал. Инна тоже встала.
– Пойдем! – повелительным тоном сказал Алексей. – Договорим на воздухе!
Инна вздрогнула, но покорно подчинилась.
– Ты меня не простил! – горько вздохнула она, когда вышли на улицу. – Что ж! Поделом…
– Почему ты так решила?
Не в силах больше сдерживаться, Алексей привлек Инну к себе и начал покрывать ее влажное лицо поцелуями.
– Ты сказал «договорим»… – шептала Инна. – А «договорим» означает «договорим и разойдемся»… Я знаю, мне нет прощения… Мое предательство навсегда между нами…
Чтобы Инна перестала нести чушь, пришлось поцеловать ее в губы. Инна ответила на поцелуй, затянувшийся так надолго, насколько, казалось, не затягивался еще ни один поцелуй в жизни Алексея. На секунду разлепив губы, они сделали по глубокому вдоху и продолжили целоваться.
Алексей чувствовал себя так, будто он только что выиграл во все лотереи мира, сорвал самый большой джекпот за всю историю человечества. Так оно, в сущности, и было, ведь Алексей только что выиграл в небесную лотерею смысл своей жизни, можно сказать – свою жизнь. Или не выиграл, а отыграл обратно…
– Прощать тебя не за что! – наконец сказал Алексей непослушными, онемевшими от долгих поцелуев губами. – Ты это брось! В том, что все пошло так, как пошло, нет твоей вины!
– А ты бы на моем месте поверил? – спросила Инна, пытливо глядя ему в глаза. – Если бы тебе сказали, что я убила, ограбила или…
– Не знаю! – соврал Алексей, потому что не соврать было нельзя, если и есть пример лжи во спасение, то вот он. – И давай больше не будем об этом. Если бы да кабы… Я, знаешь ли, устал от этого сослагательного наклонения. Давай немного прогуляемся, а лучше – покатаемся, – мороз сердито щипал щеки и не располагал к долгому пребыванию на улице, особенно с разговорами, – и ты мне все расскажешь. Машина моя недалеко, вон за тем углом. А то у меня голова кругом идет, и я ничего не могу понять. Могу только предположить, что Нина тебе все рассказала, а на даче погибла Инга. Так?
– Так и не так, – Инна сначала кивнула, а потом отрицательно потрясла головой. – Погибла Инга, но похоронили меня. Правда, об этом не знает никто, кроме Лизы и тебя. По документам я Инга Олеговна Косаровицкая. Юридическую премудрость освоила, а музыку забросила. Другая жизнь, другая работа, все другое. Вот так. Одна буква – и столько разницы…
Не успев толком высохнуть, глаза Инны снова наполнились слезами.
– Поедемте кататься, сударыня! – тоном старорежимного бонвивана пригласил Алексей и добавил для ясности, давая понять, что ему совершенно безразлично, какое имя написано у Инны в документах, да хоть Феврония или Устинья: – Дело не в букве, а в человеке.
«Я сделаю тебя счастливым, таким же счастливым, как ты меня», – прозвучало из небытия.
Захотелось сплюнуть через левое плечо, но было неловко. Алексей подхватил Инну под локоть и повел к переулку, в котором ему посчастливилось найти место для своего железного коня. Место нашлось не сразу, пришлось выписать восьмерку близ ресторана, а потом зайти на второй круг, но вдруг прямо перед носом уехал, освободив место, белый минивэн с надписью «Лаборатория» на боку. Место (после минивэна-то!) было роскошным, можно не притираться-вписываться, а просто заехать – подарок судьбы. Сегодня вообще был день подарков. Заслуженных подарков. Долгожданных. Выстраданных.
Шли быстрым шагом, даже не остановились полюбоваться «домом со зверями», которым в прошлые свои приходы на Чистые пруды (ах, когда это было!) любовались подолгу, уж больно хороши были украшавшие дом барельефы.
Инна долго молчала – собиралась не то с мыслями, не то с духом. Алексей не торопил. Пусть. Времени у них теперь много – целая жизнь. Поглядывал на Инну украдкой, изредка, мельком (чтобы не смущать, да и от дороги отвлекаться не стоит, особенно по скользкому зимнему времени), любовался ее красивым профилем (такой только на монетах чеканить) и предвкушал другую радость, не меньшую, чем переживаемая сейчас, – радость от предстоящей встречи с дочерью. Когда выехали на Садовое, Инна начала свой рассказ.
– После банкротства, виновником которого Инга считала тебя…
– Кто б сомневался! – вырвалось у Алексея. – Вы близнецы, роднее некуда, но вы такие разные…
– Я тоже так считала, – Инна вздохнула. – Инга умела плести интриги. Если бы она пошла в политику, то многого бы достигла… Она никогда не убеждала меня в чем-то, не настаивала на своем. Она подводила к факту, то есть к тому, к чему ей хотелось меня подвести, и останавливалась, давая мне возможность домыслить и сделать выводы. Это очень коварный метод. Кажется, что ты сама, своим умом дошла до этих выводов, отчего выводы принимаются на веру сразу, но как-то не задумываешься о том, что тебя уже развернули в нужном направлении и подтолкнули – давай, иди к своим выводам! Хм… Она даже иногда высказывалась в твою защиту. Ну, не в защиту, а, скорее, в оправдание. Мол, все мужики, сестричка, одним миром мазаны, и твой не исключение, такой же зверь. Приспичило ему – потащил в койку, то есть не в койку, но потащил ясно куда. Стала девушка сопротивляться – получила по физиономии. Обычное житейское дело, сплошь и рядом так… Ну и про деньги, которые ты систематически изымал из оборота за ее спиной…
