– А ты? – спросил я.
– Я долго наблюдал за тобой. Я видел, как ты заботишься о… – Он запнулся.
– О себе? – с улыбкой спросил я. – Ведь это и есть я, дядька Остах.
– Боюсь, это больше меня, парень. В моей голове подобное не уместится, – замотал он головой. И задумался. – Пожалуй, я буду относиться к тебе как к Оли, который внезапно поумнел.
– Который резко поумнел и стал говорить и делать неожиданные вещи, после того как упал, но был спасен волей Матери Предков, – закрепил я ментальный якорь.
– А ведь так все и было! – обрадовался Остах.
«Ну вот и ладушки!» – с облегчением подумал я. Ощущение скинутого с себя груза было таким явственным, что мне казалось – я могу летать. Летать?.. С моими ногами? С досадой я ударил по безжизненной ноге кулаком.
«Больно!» – чуть не вскрикнул тотчас. С чувствительностью все нормально. Будем надеяться, уровень медицины в Империи находится на достаточном уровне. Говорят, в Древнем Египте уже ставили пломбы и проводили трепанацию…
Жажда созидательной деятельности была нестерпима. Мы ехали по холмистой огромной поляне. Сплошной нежно-розовый ковер цветков иван-чая покрывал все, насколько хватало глаз. Вдали, у леса, где особенно ярко светило солнце на южном склоне, кипрей уже начал пушиться. То и дело пух летал в воздухе, а обочина была покрыта им кое-где, в ямках, как снегом.
– Пусть Йолташ наберет мне листьев этой травы, – попросил я. – Только не там, где белый пух. Лишь те, что с розовыми цветками.
– Зачем? – недоуменно спросил меня Остах.
– Надоело пить воду. Хочется напитка, который я… любил пить раньше, – ответил ему.
«Как же здорово перестать скрываться! Здорово, здорово, великолепно!»
Дома я и впрямь отдавал предпочтение копорскому чаю перед индийским. Я любил ходить в лес, потому сам собирал, ферментировал и сушил кипрей узколистый, или, как его привыкли называть у нас, иван-чай. А потом с удовольствием его пил. В невообразимых количествах: с мятой, чабрецом, сушеной малиной, листьями груши и яблони, черной смородиной…
Остах подумал, огляделся – к тому времени наша арба стала в караване замыкающей – и громко крикнул:
– Йолташ!
Через пару мгновений парень уже был рядом.
– Да, учитель.
– Возьми суму побольше и собери листья вон того растения. С розовыми цветками.
Йолташ нахмурил брови, удивленный, но послушно кивнул.
Перечить учителю? Ха, дурных здесь нет!
– Только… – Остах опять огляделся, – сделай так, чтоб тебя никто не видел. А суму потом сюда положишь, – и он похлопал по сену рядом с собой. – И молчок!
Йолташ понятливо кивнул и уехал выполнять порученное.
– А ты можешь объяснить мне, что здесь вообще происходит? – осторожно спросил я. – Дорчариан, Империя…
Остах не ответил. И долго молчал. А потом сказал:
– Нет. Не могу, – и развел руками. – Это не совсем мои тайны, парень. И слишком многое на кону.
– Чем меньше людей знает, тем лучше, – понятливо кивнул я.
Обрадованный Остах закивал в ответ.
– Ты говорил с Алиасом об утренней битве? – спросил я. Информационный голод никуда не делся. И его требовалось утолить.
– Какая битва! – рассмеялся Остах. – Так, стычка.
– Мы всех убили?
– Что ты! Почти все убежали. У нападавших все пошло не так. Ты со мной отошел… гм-м… в кусты. Алиас никогда не спит в шатре. Долгая служба приучила его спать под телегой, он и спит так всегда. Купца разбудил вот этот разбойник, – и Остах двумя пальцами погладил Кайхура. Тот поднял голову и зло тявкнул. Получилось очень тихо и совсем не страшно.
– Вот так же он и тявкал в сторону леса. Буддал, не будь дураком, вздел доспех, натянул тетиву и своих поднял, кого успел. И встретил их стрелами. Он неплохой лучник.
«Вот уж никогда бы не подумал…»
Я взял щенка и посадил себе на грудь.
– А ты у меня, оказывается, герой, мой маленький кролик? – сказал я, глядя в его красноватые глаза. Щенок улыбнулся мне во всю пасть и застучал по мне хвостиком.
– Какой же это кролик? – удивился Остах. – Это какое-то маленькое чудовище…
– Кайхур… Кайхур, – напевно произнес я. Щенок поднял ушки торчком. Хвостик замолотил еще сильнее. – Его зовут Кайхур.
От подобных новостей Остах только головой покрутил.
– А мне показалось или ты с Буддалом и раньше был знаком? – невинно спросил я.
Остах огляделся:
– И что, так сильно заметно?
– Нет, – успокоил его я. – Просто я наблюдательный, а всерьез меня никто не принимает. Мальчишка – что с него взять!
– Никак не могу привыкнуть к тебе, парень… – сказал Остах. – В свое время я имел с ним дело. И за эти дела его могут заковать в железо. – Он помрачнел, о чем-то вспомнив. – Но то дело прошлое. Хотя Буддал не должен был сейчас ехать с нами. Мы с Гимтаром проверяли.
– Алиас подстроил?
– Не подстроил, – мотнул головой Остах, – прямо попросил. Чтобы народу побольше в караване ехало. На дорогах Империи бывает неспокойно.
– Вернемся к нападению, – попросил я. – Могу понять, для чего они хотели убить меня. Месть гворча и все такое… Но для чего им нужен был Голос Империи?
– С чего ты взял? – быстро спросил Остах.
– Шатры видел. И наш, и его – в решето.
– Шатры-то я видел, – кивнул Остах. – У Алиаса спросил. Тот не знает. Или говорить не хочет.
– А Алиас неплохой человек… – сказал я рассеянно, думая о чем-то своем.
– С чего это ты так решил? – поинтересовался дядька.
– Ты долго разговаривал с ним, и вы улыбались, – пожал плечами я. – Он учился вместе с дедушкой Эндиром. По-моему, он хорошо к нему относился. Да и мне он понравился.
– Алиас не был его другом. И был намного моложе его: учились они в разных классах. Он очень опасный человек, Ултер. Послушай меня, – наклонился ко мне дядька. – Опасайся его! Не верь ему! Он меняет маски – как дышит. Он показался тебе добрым школьным приятелем Эндира? Таких масок у него полные сундуки! – Остах покрутил головой, надеясь найти взглядом Алиаса. Но не нашел. – Мы так и не поняли, как после падения Векса он смог стать Голосом Империи! И нынешний наместник, Сивен Грис, его на дух не переносит.
– Как это? – заинтересованно спросил я.
«Жаль все это слышать про имперца. Мужик только-только начинал мне нравиться».
– А вот так! Формально Голос Империи наместнику не подчиняется! Докладывает, это не сомневайся, но не подчиняется! Во всех этих службах имперских и кто кому чего должен – сам клибб ногу сломит.
