– Своей тихоне все за один раз не скорми! Ей много яблок сразу нельзя, понял? Два яблока утром, как сегодня, и все!
Ултер кивнул улыбаясь.
– Чего лыбишься? – спросил Бык. И сделал грозное лицо.
– Тихоня! – крикнул Ултер, нисколечко не испугавшись. – Я дам ей имя Тихоня!
Олтер
Мы сидели в караван-сарае, как я про себя окрестил это смешение склада, таможенного поста, таверны и гостиницы, и дегустировали горячий копорский чай. Точнее, дегустировал только я, поскольку только я знал, каким может быть вкус. А мои спутники реагировали на чай по-разному.
Остах пил как ни в чем не бывало, шумно прихлебывая и закусывая засахаренными медовыми сотами. Буддал откровенно наслаждался. Вдыхал аромат, делал долгий глубокий глоток, а затем прислушивался к ощущениям.
– Вкусно! Божественно! Никогда я не пил, мой друг Олтер, ничего подобного. Откуда у тебя этот божественный напиток?
Напиток и впрямь получился что надо. Если бы Йолташ привез еще и цветки вместе с листьями, то добавились бы еще и цветочные нотки. Но с парня какой спрос? Велели набрать и принести листья, он и выполнил. Поставил суму рядом со мной, посмотрел вопросительно и поехал себе далее.
Леса и перелески вокруг потихоньку сходили на нет. Появились первые виллы с обширными полями и виноградниками. Из некоторых имений – видимо, из тех, где хозяева были дома, Алиасу Фуггу приходили приглашения погостить.
Не знаю, были эти приглашения простой формальностью, или обязанностью уважить имперского чиновника, или традицией, но все эти предложения Голос Империи вежливо отклонял. Мол, дела службы, понимаете, и все такое…
После откровений Остаха бояться Алиаса я не стал. С чего бы? А вот относиться с настороженностью и неким опасливым интересом – да. Занятный он все-таки тип. Переступив границы Империи, он надел бордовый плащ, блестящие цацки на голову и грудь. Даже сандалеты и те блестели. При этом всем мне казалось, что носить все это он не умеет и не хочет. Ему бы любимый потертый плащ, мягкие яловые сапожки… А здесь – сиди себе на коне и выпячивай грудь!
Я попросил Барата накинуть полог на арбу. Барат с братом мигом поставили широкие высокие дуги-арки из орешника и раскатали поверх них тростниковую циновку. Нечего всем встречным-поперечным пялиться на увечного мальчика! И то, чем он занимается.
Парни собирались поверх циновки натянуть еще и кожаный полог, но я воспротивился. Жарко, дождя нет. Снаружи меня не видно, а я изнутри вижу все. Такое я люблю, такое положение дел мне нравится!
Привычно устроившись полулежа, я организовал себе рабочее место: расстелил справа и слева от себя широкие льняные полотенца. На то, что слева, высыпал и расстелил ровным слоем собранные листья. Дал им подсохнуть и подвялиться.
Разглядывал окрестности и то, как живут местные плантаторы. Жили, надо сказать, неплохо. Площадь имений, на беглый взгляд, гектаров по десять. Крупный и мелкий скот, птичники. Сады, виноградники, поля. Видимо, оливковые рощи – никогда их раньше не видел. Прудов только не заметил.
По мере подвяливания листьев собирал их и скручивал в ладонях. В этом и есть весь секрет – разрушить структуру листа, чтобы выступил сок. Именно тогда начинается ферментация, и далее получается чай. Некоторые прокручивают листья в мясорубке, некоторые замораживают. Мне нравился именно такой, долгий и медитативный ручной способ. Скрученные, побуревшие от выступившего сока комочки складывал на то полотнище, что справа. Когда переработал все собранное сырье в комочки, туго свернул полотнище, чуть увлажнил ткань и обвязал суровой нитью. Сверток положил на передок арбы, где потеплее.
И вот сейчас мы сидели и пили такой «быстрый» чай. Масса еще была зеленой, а настой – светлым, но сильный аромат и нежный вкус делали свое дело.
– Откуда у тебя такой божественный напиток? – повис в воздухе вопрос Буддала. – Нигде в горах мне не предлагали ничего подобного.
– Да это же… – начал я и получил пинок под столом. Остах чересчур громко отхлебнул чая и демонстративно закашлялся.
– Так это же только для дана и его семьи! – воскликнул он. – Травы собирают на заповедных лугах в последнее весеннее полнолуние. Понимать надо!
«Во загибает!.. – с восхищением подумал я. – Сейчас еще про обнаженных горянок – сборщиц чая – заливать начнет».
Впрочем, до горянок дело не дошло. А вот торг уже начался. О том, что копорский чай может стать товаром, я совершенно не подумал. Хоть и знал, что в свое время торговля этим чаем измерялась тысячами пудов. Справедливости ради надо сказать, что по большей части наши предприимчивые предки так подделывали настоящий китайский чай.
Если можно, я бы еще и о полезных и лечебных свойствах иван-чая рассказал!.. А впрочем, почему и нет?
Я рассеянно сказал Остаху:
– А еще диду Гимтар говорил отцу, что для мужчин такой чай очень хорош. Помогает ночью сильней становиться…
– О! – только и смог сказать Остах. Глаза его остекленели. Видимо, подсчитывал барыши.
Буддал от этого известия только сокрушенно вздохнул. Теперь-то я точно видел, что эти торговые компаньоны давно работали друг с другом. И Буддал понимал, что теперь Остах с него живого не слезет.
Будем надеяться, здесь и сейчас закладывается основа моего ближайшего финансового благополучия.
Я зажмурился и сделал глоток.
«Нет, определенно, ферментироваться листьям еще часиков десять, а потом сушить».
– Сколько?! Пагот справедливый!.. – услышал я полузадушенный всхлип Буддала и улыбнулся.
Ултер
Когда они въехали в Архогу и проезжали по просторной рыночной площади, Ултер увидел справа дом старейшины. Там он вчера отдубасил Мереха. Саму драку он помнил плохо, а вот бешеные глаза отца вечером – хорошо.
С затаенной надеждой он посмотрел на отца. Будет ли он сейчас наказывать Мереха, его отца и деда? А ведь дед Мереха, Мадр, – большой человек, старейшина Архоги! Когда открывается Большая ярмарка, именно он громко говорит и угощает осенним пивом дана. После того как дан пригубит и кивнет – подносят пиво и купцам из Империи! Важный человек Мадр, известный! Но Ултер знал: если отец велит, то воины выволокут и Мадра, и Мереха прямо на площадь.
Но отец проехал по площади, даже не посмотрев в сторону дома старейшины. Ултер немного расстроился. Наверное, дан будет наказывать их без него. Тяжело вздохнув, Ули двинулся дальше.
«А хорошо я вчера этому гаденышу врезал! Руки вот болят только. Если левой рукой еще можно держать поводья, то правая болит все сильнее. Хорошо, что Тихоней совсем не нужно управлять – смирная лошадка сама идет вслед за остальными…
А все этот Мерех виноват. Жаль, отец не вытащил всю эту семейку на площадь и не всыпал им плетей!»
С этими мыслями Ултер не заметил, как они проехали сквозь все село, и почти сразу, через поля, начиналось следующее село – Андана. И потом, поднимаясь все выше и выше, одно село сменяло другое. Последним в этой веренице сел долины было Паграба.
