Горские традиции не располагали к спешке, и на вечернюю трапезу собралось все село. Уважили Главу Хранителей, так сказать. Старейшина выставил широкий крепкий стол на главную улицу напротив своего дома, а домочадцы накрыли стол всем, что хранилось в закромах. Сосед вынес свой стол и прислонил к столу старейшины, и так, пока вся главная улица не украсилась одной длинной – от начала улицы до ее конца – сплошной столешницей, на которую щедрые хозяйки метали все, что смогли. Никто не хотел ударить в грязь лицом перед соседями, и потому из дома выносились самые вкусные разносолы. Уважаемых гостей усадили на почетное место. Зажгли светильники и факелы. Выкатили бочонки с пивом. Появились дудочники и барабанщики. Праздник, одним словом.
Все это было для Хродвига и его спутников привычно. Прибытие Хранителя редко обходилось без широкого гулянья. Вот только обычно праздновали после суда, а не до него. Видимо, так своеобразно жители Ойдеты истолковали слова Хоара о воле Великого Неба. Охрана и Хродвиг ели мало и смотрели больше себе в тарелки, лишь Ултер крутил головой вокруг. Но вскоре он отяжелел от съеденного и увиденного за день и стал клевать носом.
Царапнуло глаз то, что праздник вышел невеселый. Натужный, вымученный. Даже знакомые радостные неприхотливые пастушьи мелодии звучали грустно. От выпитого пива у мужчин не блестели глаза, не развязывались языки, не распрямлялись спины. Напротив, горцы сутулились, хмурились и тяжко вздыхали. Жители прятали глаза, но сквозь подавленность опытный Хранитель разглядел нечто. Неужели облегчение? Надежду?
От ночевки под крышей дома старейшины отказались – опять постарался Хоар. «Мудрейший Глава Хранителей – и прочая и прочая… – десятилетия в дороге, и уже нигде не может спать, кроме как в своей повозке, ставшей ему домом»… Эйдиру даже показали, как внутренность возка вся полностью устилается коврами и подушками и превращается в огромное спальное ложе. Справедливости ради Хродвиг и вправду предпочитал ночевать именно так.
Эйдир, видимо вспомнив о своей каменной сакле с холодным земляным полом и многочисленных домочадцах, не стал настаивать. Впрочем, чтобы не умалять вежества старосты перед приезжими и чтобы охранить толстяка от сплетен односельчан, к нему отправили ночевать пару воинов из охраны…
Ули беспокойно дернулся во сне, и Хродвиг укрыл его с головой, чтобы не досаждали комары. Правнук покрылся испариной, и старик неловко погладил его по горячему лбу, вытирая пот. Мальчик нахмурился и что-то пробормотал во сне.
«Поздно! Ну почему так поздно! – с досадой подумал старик, глядя на спящего. – Сколько я смог бы дать тебе, мальчик, приди ты раньше… Седмицу назад мне казалось, что времени отпущено слишком много, что опостылевшие дни ползут так медленно, как весенние мухи по холодному камню… Но вот судьба подкинула мне тебя, мальчик, и я сокрушаюсь, что время мое на исходе! Как мне успеть выучить тебя, выковать и закалить?..»
Позавчера Хродвиг вновь мочился кровью и потому понимал, что конец близок. И еще недавно он был даже рад этому. Но когда пару дней назад дан Рокон отдал ему своего сына, вручил ему в руки без всяких условий и договоренностей – Хродвиг поразился. Он был ошарашен. Ему казалось, что он, пережив столько, разучился удивляться; что забыл это чувство, закопал под тяжестью прожитых лет. Удивление напомнило ему терпкий вкус молодого вина, которого он не пробовал много десятилетий.
Когда горец становится Хранителем, он отказывается от оружия. Отныне слово Хранителя – его меч. А также он перестает пить вино, пиво, брагу – все то, что туманит разум. Чтобы выпитое не могло повлиять на решение и чтобы Суд не оказался неправым. Сам Хродвиг в один день отказался и от власти дана Дорчариан, и от меча, и от вина, решив стать Хранителем. Тот день был долгим…
Хродвиг вновь перелистнул свою книгу жизни, одним махом открыв ее на середине. Это случилось тридцать один год назад. Его старший сын Эндир приехал домой из Империи на побывку – празднование Дня долгого лета. Эндир сумел сделать так, что теперь наследника отпускали раз в году на этот праздник, и Хродвиг хотел успеть сыграть свадьбу Гимтара, пока его брат здесь.
Когда Эндир попросил встречи с глазу на глаз, дан Хродвиг раздосадовался, но принял сына и выслушал.
– Ты собираешься выдать Столхед, дочь вождя алайнов Столаха, за Гимтара? – после изъявлений сыновьей почтительности спросил Эндир.
– Да, – коротко ответил Хродвиг.
Ему не нравился вопрос и не нравился тон Эндира, но он слишком редко видел сына, чтобы оборвать его. Вот так, сразу. И отослать.
– Так ты собираешься сделать земли алайнов нашими землями? – вновь задал вопрос Эндир.
– Да, – насупившись, кивнул Хродвиг. – Они станут Дорчариан.
– Каждый правитель стремится умножить земли и количество подданных, – кивнул сын. – Это правильно.
– Имперские уроки и имперская мудрость? – хмыкнул Хродвиг.
– Отчасти.
– И для этого нужно столько лет учиться в Империи? – расхохотался отец прямо в лицо сыну.
– Учиться нужно, чтобы меньше ошибаться, – не обратил внимания на смех родителя Эндир.
– И этому тебя тоже научили в Империи? Да у любого старейшины долины таких мудростей – короб и корзина в придачу, на каждый день.
– Учил я, прежде всего, имперские законы…
– Законы?! – крикнул Хродвиг. Разговор чем дальше, тем больше досаждал. – Законы Империи – для имперцев. У нас в горах свои обычаи и Суд Хранителей…
– По горскому обычаю или по велению Хранителей ты пятнадцать лет назад отправил своего сына в Империю?
– Да как ты смеешь! Имперский щенок, что, зубы прорезались? – Ярости дана не было предела.
– Я не щенок, я наследник дана Дорчариан!.. – прошипел ему в лицо Эндир. И ярости у него было ничуть не меньше, чему у отца.
Они долго сверлили друг друга глазами, но за кинжалы не схватились. Затем сын отвел глаза и неожиданно мягко попросил:
– Выслушай меня, отец.
Хродвиг шумно выдохнул и откинулся на спинку трона, положив руки на подлокотники.
– Хотим мы или нет, имперские законы уже в горах. Дан Дорчариан по имперскому закону отдает своего наследника в Империю. Так? Как в сказке жители деревни отдают Хозяину гор самую красивую девушку. Так?
Сравнение было глупое, но дан кивнул.
– Хозяина гор можно одолеть, отец. Или обмануть.
– И как ты собрался это сделать?
– По закону, отец. Имперский закон – вот оружие против чудовища. И против самого арнского престола. Они сами выковали это оружие и сами его закалили. А также сами выложили это оружие на прилавок – берите, мол, пользуйтесь. Только они пока не поняли, как опрометчиво поступают. Имперцы льют в уши всем племенам, до которых дотягиваются, потоки слов о нерушимости арнского закона.
Хродвиг фыркнул и потянулся к чаше.
– Кто смог оспорить строки древнего уложения? «Наследник Дорча, если будет на то его воля, может отправиться в свой священный город Декурион, дабы поклониться своим богам в День середины лета», – подняв глаза к потолку, по памяти произнес Эндир.
