– Так, – подбодрил его Хранитель. – И что потом?
– Они меня оттолкнули и стали пинать Гворфа, – пожал плечами Ойкон. – А Гворф хороший…
– А потом? – поторопил его Хранитель.
– А потом пришел Джогу-Вара и покидал всех пастухов в овраг, – в звенящей тишине закончил рассказ Ойкон. – А я испугался и домой побежал. Ночью. А мама меня спрятала. Только это я плохо помню, – и его рассеянно-смущенная улыбка вновь появилась на лице.
Молчал пустырь. Молчали дома за околицей. Молчало Великое Небо. Только мул продолжал отгонять хвостом слепней. И вдалеке слышался легкий однообразный шум, не различимый ухом ранее.
– Водяная мельница, говоришь, – размышляя вслух, сказал Хранитель, разглядывая старосту Ойдеты. – Аскод Гворф, значит… – продолжая размышлять, Хродвиг пробежался пальцами по посоху, как по флейте. – Мы идем в гости, – громко подытожил он свои размышления спустя некоторое время. – А ты, – он указал на Эйдира, – пойдешь с нами.
Толпа ахнула.
Арратой
Арратой стоял, слегка согнувшись и нависая над огромной Рабской книгой, занося в нее результаты сегодняшнего дня. Монотонность и бессмысленность этого занятия тяготили его. Труд раба-носильщика куда тяжелее, но и результат был зримым и осязаемым. Арратой вывел в книге:
«Раб, именуемый Клоп. Восемьдесят восемь бурдюков».
На своих плечах злой, резкий, несломленный Клоп вынес взятое у земли масло. Восемьдесят восемь бурдюков! Раб поднял каменное масло из подземной тьмы на свет, к свободным людям. Добытое масло могло пойти на смоление бортов корабля. Или могло быть использовано при строительстве дороги. Или стать смазкой колесницы наместника или – Пагот-шутник! – кареты самого императора! А могло оказаться и в его, Арратоя, старом, треснутом глиняном светильнике. При неровном свете которого он строка за строкой, строка за строкой вносил в вечность прожитый день.
Недавно Арратой услышал рабские побасенки о Рабской книге. Мол, у императора в покоях лежит точно такая же книга. И как только в Рабской книге Арратой вписывал очередную строку, она тут же чудесным образом появлялась в императорской книге. И тогда император мог увидеть, плохо или хорошо работал сегодня раб.
Какой-нибудь новичок, впервые слушая эту историю, обязательно интересовался: а что будет, если вечерняя запись не появится? Учетчик заболеет, или помрет, или забудет внести запись? После этого вопроса в бараке наступала тревожная тишина, и рассказчик зловещим шепотом объяснял недотепе:
– А ничего хорошего не будет. Понагонит сюда император солдат, макнут они нас в Колодец разок-другой и сожгут живьем. А на наше место мигом новых рабов поставят.
Помолчав, рассказчик пояснял глупому новичку:
– Не важно, сколько бурдюков ты поднял за день, раб. Важно, сколько в Рабской книге записали!
Вот и получалось – сам Арратой свой вечерний труд считал редкостной нудятиной, а рабы считали самым главным делом, важнее важного здесь, в Колодце.
Учетчик продолжал записывать в столбик строки, думая о своем. Он давно уже привык к такому двоемыслию.
«Вот интересно, если бы эта сказка о двух одинаковых книгах была правдой… Написать бы сейчас крупными буквами во всю страницу: «ИМПЕРАТОР, ОСЛИНАЯ ЗАДНИЦА! ДАЙ ВОЛЬНУЮ АРРАТОЮ, РАБУ КОЛОДЦА!»
Вдруг послышался скрип двери, и пламя светильника заметалось от сквозняка. Огромные тени затанцевали на стене. В его тесную комнатку в тупике галереи Старого Поста проскользнул незнакомый горец, сверкая в полумраке белками глаз.
Арратою стало нехорошо. Ноги его подкосились, в глазах потемнело, а на спину словно плеснули ледяной водой. Ко всему прочему, Арратой громко пустил ветры. Чтобы не упасть, он схватился обеими руками за каменную столешницу, на которой покоилась проклятая книга.
«Но я же просто подумал!.. Просто подумал… Я же ничего не писал…» – крутилась глупая мысль внутри головы.
Даже про себя, даже наедине не стоит называть императора ослиной задницей! Хотя бы для того, чтобы не запачкать собственные штаны!
Горец приблизился и принюхался. Брезгливо сморщился. И на хорошем имперском произнес:
– Тебе бумага, раб.
И бросил свиток на раскрытую Рабскую книгу. И ушел.
Совпадение! Совпадение! Император и его приближенные ничего не узнали о глупой крамоле! Но Пагот – воистину бог-шутник! Не упустил удобного случая повеселиться над глупым смертным! Представив, как он выглядел со стороны, Арратой нервно захихикал. А потом и вовсе рассмеялся в голос.
Что же, если где-то смеялся над ним невидимый и неслышимый Пагот, то почему бы не составить богу компанию и не повеселиться вместе? Паготу-шутнику это наверняка будет приятно!
В этой комнатке в форте Старый пост – укреплении, построенном еще во времена Старой Империи, за прошедшие столетия пролили немало слез. Слез отчаяния, боли, безысходности. Но слез смеха доселе не случалось. Отсмеявшись, Арратой выдохнул и вытер выступившие слезы. Посмотрел на лежащий свиток, потом на закрытую дверь. Развернул свиток, придавив его учетными черными и белыми камнями. И достал из-за пазухи носимый на шнурке деревянный амулет-решетку. Для амулета решетка была слишком большой и громоздкой – чуть больше ладони, – но учетчику не сильно мешала, и Арратой привык.
Странные люди, приносившие послания и забиравшие их, приходили не так уж и часто. А странным было в них то, что их лица быстро забывались Арратоем. Вот и сейчас. То ли из-за испытанного острого страха, то ли из-за этой подмеченной в свое время «странности» тайных курьеров, но лицо горца Арратой уже не мог вспомнить. Удивительно яркие белки глаз. Большой нос с горбинкой. И невысокий рост. Вот и все, что мог вспомнить о посланце учетчик. Единственное, в чем раб-соглядатай был уверен точно – что этот горец не из их команды надсмотрщиков. Тех он успел досконально изучить и запомнить.
Перестав ломать голову над странностями, Арратой углубился в расшифровку. Дело это нехитрое, но скрупулезное. Положив решетку поверх абракадабры из букв, он поставил точки над буквами, показавшимися в окошках решетки. Затем переставил решетку ниже по свитку и так дальше, пока не закончилась эта буквенная мешанина. Потом в конце свитка, на небольшом оставленном чистым месте, убористым мелким почерком записал выделенные буквы. Прочитал послание и не мешкая подпалил его, подержав над пламенем светильника. Он дождался, когда пламя подберется к пальцам, уронил свиток на пол и убедился, что огонь полностью расправился со своей добычей. Арратой растер пепел подошвой сандалии. Выполнил все так, как его когда-то обучили.
Что же, вот еще один из намеченных шагов к свободе! Неизвестный наниматель сообщал, что вскоре Арратоя переведут на строительство дороги от Колодца до Долинного тракта. Наконец-то Империя дожала горских вождей! Насколько знал Арратой, упрямые горцы не позволяли обустроить Долинный тракт по имперским дорожным правилам. Как ни объясняли им, дубинам стоеросовым, какую выгоду это принесет торговле, но если горец уперся – проще переспорить каменную стену.
