Акынджи не были регулярной боевой кавалерией, списки вступивших в их ряды всадников хранились у местного акыджак-бея – назначенного султаном управителя провинции. В случае войны акынджи собирали по спискам, воины сами должны были обеспечить себя необходимым оружием: саблей, луком со стрелами, копьем, боевым хлыстом, кинжалом. В семье Алгыза хранилась старая дедовская сабля-шамшир
[19] и наконечник копья, к которому юноша лично заточил древко. Также Алгыз сам сделал себе лук, и, хотя ему было далеко до боевого, композитного лука его предков, кочевников-заурцев, чиновники султана не придирались. Старый хлыст удалось выменять у ветерана-акынджи, жившего в их селении, а кинжал ему подарил Ибрагим-ага. Последние деньги ушли на старое, потертое седло…
Главное же, что всадников освобождали от налогов, давали кое-какие привилегии в торговле, и Алгыз в свои двадцать весен наконец-то смог зажить! Да еще как! Через два года он скопил необходимый калым и выкупил самую завидную в селе невесту, томную красавицу Айгуль, а уже следующей весной у них родился первый ребенок.
Раз в году акынджи собирали на военные учения, дабы всадники не забыли навыков боя. Что же, во всем старательный и целеустремленный Алгыз преуспел и в ратном деле, лучше всех научившись рубить лозу своей легкой дедовской саблей, точнее всех поражать соломенную мишень копьем. Командиры всадников отметили успехи юноши, и вскоре Алгыз стал десятником. А после первой военной кампании (взбунтовалась соседняя провинция) десятник дорос уже и до сотника-баши.
Восставшие воспротивились тяжелым налогам и самоуправству местного акыджак-бея. Разумом и душой Алгыз очень хорошо понимал этих людей, отчасти сочувствовал бунтовщикам… Но это не мешало ему топтать их копытами Зураба, пронзать копьем и яростно рубить шамширом.
Местные акынджи в большинстве своем остались верны султану, и многие из них погибли в самом начале бунта – когда озверевшие земляки внезапно пришли в их дома, желая поквитаться за зажиточность свободных от налогов всадников. Но и после расправы бунтовщики остались лишь слабо вооруженной и совершенно неорганизованной толпой, нацеленной на грабеж. И когда всадники акыджака Алгыза ударили по ней, толпа побежала, подставляя спины и головы под размашистые удары сабель…
Да, Алгыз был старателен везде и во всем – а потому вернулся домой не только сотником, но и счастливым владельцем еще трех коней, маленького стада баранов, трех мешков всякой полезной утвари, а сверх того – великолепного ковра настоящей аванской выделки. В саадаке, притороченном к новому, роскошному седлу, покоился композитный боевой лук, а дедовскую саблю сменил новый шамшир, с украшенной полудрагоценными каменьями рукоятью. Ждущая уже третьего ребенка Айгуль была в восторге – правда, лишь до того момента, когда довольный собой Алгыз выкупил еще одну невесту, совсем юную, но такую пылкую Захру… Жены не очень-то поладили, но Алгыз лишь посмеивался над домашними склоками – ведь стоило ему чуть повысить голос, как обе жены в испуге замолкали. Познавший вкус крови в бою Алгыз научился быть очень жестоким – конечно, только по необходимости.
И вот новая кампания, манящая сотника акынджи еще лучшими трофеями. Но пока время грабить еще не настало – Алгыз ясно осознавал, что во время похода за подобное по голове не погладят. Нет, добром они будут запасаться после, когда придет пора возвращаться домой. Домой… Как же далек дом, где Алгыза ждут две жены с пятью бойкими детишками… Прокормить их уже непросто, и сотнику будет нужно очень хорошо постараться, чтобы привезти в семью самое ценное…
Ну а пока он довольствовался белыми как горный снег телами девок-склабинок. Боевые законы заурцев восходят к древним временам и гласят, что на покоренных землях каждая женщина должна понести ребенка-заура – так новые провинции гораздо быстрее вольются в состав кочевий! И хотя кочевья давно превратились в настоящую империю, законы сохраняли свою непреложность. И старательный во всем Алгыз старался, как никогда старался, с ярым удовольствием вкладывая новую жизнь в упирающихся баб… Дуры, не понимают своего счастья!
Но земля склабинов дарила не только удовольствие, она несла в себе и настоящую опасность, баши Чванар понял это, когда несколько разъездов акынджи вырезали в степи недалеко от крепости, стоившей столько крови азепам и ени чиры… А после на его глазах была уничтожена целая тысяча всадников из рулимского акыджака! Настоящее избиение… Склабины очень хитры и опасны, они с яростью горных барсов дерутся за свою землю – куда там бунтовщикам, бежавшим от первой же атаки легких всадников!
И вот теперь вдруг эта ночная атака склабинской кавалерии, опрокинувшей разъезды акынджи и одним лихим ударом прорвавшей кольцо окружения! Внутренне Алгыз возносил хвалы кысмету – судьбе, что отвела его сотню от места прорыва окруженных. Последние яростно изрубили воинов, вставших у них на пути… Но если кысмет избавил баши Чванара от скорой гибели ночью, то теперь он испытывает прочность сотника многочасовой погоней, которую, кажется, не выдержит даже верный Зураб.
Но ведь уже светает… Небо посерело, а далеко на востоке зажглось первыми, еще робкими багровыми лучами… В иное время любящий и ценящий красоту Алгыз по достоинству оценил бы величие восхода, но сейчас… Сейчас он из последних сил преследовал уже вымотанного врага во главе своей сотни, в составе тысячи из своего акыджака, в составе практически целой тумены акынджи из центральных провинций султаната! А мятежников между тем всего одна тысяча, и, как бы они ни были храбры, одна против семи не выстоит!
Смутная тревога вдруг отвлекла Алгыза, заставив его посмотреть на запад, все еще скрытый чуть ли не в ночной тьме. И все же его острое зрение различило на лежащем справа холме шевеление многочисленных теней, едва заметных в густых сумерках.
Алгыз успел раскрыть рот, но не успел крикнуть: холм ожил вдруг сотнями вспышек, оглушительным громом разорвавших тишину наступающего рассвета. И вновь баши Чванару повезло – заряды картечи и залп огнестрелов ударили по колонне преследователей чуть впереди его сотни, безжалостно выкосив их ряды. От подножия холма отделилась еще одна густая цепь теней, неожиданно высоких и длинных… Внутренне холодея, Алгыз осознал, что это высокие копья, а следующая в его сторону цепь теней – это ровные ряды копьеносцев…
– Сотня! За мной! Вперед!!! Перебьем склабинских собак!
Баши Чванар определил для себя улепетывающих всадников противника более слабым врагом и повел сотню на них. Да вот только тысяча кавалеристов склабинов неожиданно развернулась в их сторону и галопом устремилась навстречу…
И вновь словно что-то ледяное коснулось спины сотника, но, превозмогая страх, он лишь яростнее закричал, да сильнее ударил пятками в бока верного Зураба. Вперед, только вперед!
Миг сшибки был страшен. Никогда еще Алгыз не сходился с равным по силе противником, и сейчас, скача навстречу граненым жалам вражеских пик, сотник впервые в жизни испытал дикий, животный ужас. Но баши Чванар не стал бы баши, не научившись бороться со страхом и владеть собой – и потому в момент сшибки он заученно сбил наконечник вражеского оружия щитом, отклонив смертоносное жало, а сам умело чиркнул отлично заточенным, листовидным наконечником копья по горлу противника. После чего на скаку уверенно всадил его в живот открывшегося справа всадника.
