Но качество подготовки и многочисленность противника сейчас вторичны для размышлений – основная проблема заключается в оброненной фразе сухаря о первопричине вторжения: «Оказание помощи союзнику, правителю Рогоры».
Эдрик неторопливо так и грозно разворачивается в мою сторону. М-да, огонь в его глазах мне точно ничего хорошего не предвещает, вон рука уже рефлекторно сжала рукоять шпаги… Не дожидаясь, пока разразится буря, я обезоруживающе улыбаюсь и непринужденно расстегиваю пояс, удерживающий саблю и кинжал.
– Поговорим?
– Это правда?! – Не столько вошедший, сколько вбежавший в покои коменданта Эдрик кипит от возмущения.
Что же, мне понятно его состояние – в прошлую кампанию я тоже нередко кипел от переполняющих меня чувств, когда лехи умудрялись удивить нас очередным вывертом или подлостью… И кстати, практически все их ходы так или иначе были связаны именно с гетманом юга.
– Да, это правда.
Эдрик аж задохнулся от негодования, но я предупредил его следующую вспышку гнева:
– И чего удивляться? Мы были врагами, готовились драться до конца. А любая помощь против врага к месту, так что в нашем с покойным Когордом выборе нет ничего предательского. Точнее, в его выборе – когда вы предложили королю обмен на Торога, он подготовил послание к ругам на случай, если лехи вновь предадут. Кстати, вы ведь так и поступили, не забыл?! А после, когда мы с остатками армии отступали от Львиных Врат, я также послал к базилевсу Феодору своего гонца. Удивляет другое: предложение Когорда должен был передать его старый друг Ларг, но он в момент битвы находился в замке, командовал гарнизоном. Практически все защитники пали вместе с ним в день пленения короля и нашего разгрома. Я был уверен, что послание Ларг передать не успел. Что же касается моего гонца – путь через горы и Львиные Врата для него был заказан, оставалась лишь практически непроходимая дорога через каменные пустоши, а после по границе южного гетманства и кочевий торхов… Не попытаться привлечь внимание ругов к нашему противостоянию я не мог и потому отправил послание базилевсу, однако был практически уверен, что до адресата оно не дойдет.
– Видимо, ты ошибся, – скорее устало, чем угрожающе, произнес Эдрик. – Твой гонец совершил свой подвиг и доставил послание.
– Все верно. И по возвращении его ждет достойная награда.
Бергарский посмотрел мне в глаза:
– Таков твой выбор, Аджей?! Хочешь забрать гетманство на пару с ругами? Память крови
[21] в тебе проснулась? А ты не забыл, сколько сейчас воинов у тебя, а сколько…
– Таков наш выбор, Эдрик! – Перебив герцога, я тут же бросился в наступление: – Послушай, я ведь неплохо тебя узнал. Как и ты меня, надеюсь. И не забывай, что я вырос в Республике и знаю ее реалии. Твой подъем перед войной с Рогорой был самой высокой вершиной, что ты когда-либо достиг и достигнешь на службе у Якуба. Тебя вернули из ссылки лишь потому, что ты оказался нужен, потому, что брат королевы не смог разбить наше войско в битве у Каменного предела. Королю нужны были твои умения, твой опыт, знания, авторитет, твоя слава и популярность в армии, наконец! Но ведь все это время ты был ему опасен! Ибо любовь к тебе и почитание и в гвардии, и среди шляхтичей создают реальную угрозу его власти, такая поддержка вполне могла даровать тебе королевскую мантию! Думаешь, интрига покойного Разивилла была столь совершенна, что все, в том числе король, поверили, будто бы герой Бороцкой битвы столь бездарно погорел на воровстве военного имущества? Да любому думающему шляхтичу ясно как белый день, что ты не столь мелочен и глуп, чтобы обворовывать войско – главную свою опору. Но Якуб использовал обвинение как повод отдалить тебя как можно дальше от столицы. Думаешь, теперь в ваших отношениях что-то изменится? Да я свою жизнь готов поставить на кон, что, как только ты станешь не нужен, тебя вновь «поймают» на воровстве или другом преступлении, после чего спрячут – до следующей войны.
Обычно в таких случаях претендента на престол может поддержать сейм. Но никто из магнатов не протянет тебе руку, никто! Во-первых, ты чужак, выскочка фрязь, ты не просто не шляхтич со старинной лехской родословной, ты вовсе не лех! Во-вторых, никто не забудет тебе и не простит, как ты ограничил права сейма в пользу королевской власти, как ты прижал этих напыщенных и гордых индюков будучи председателем их совета. Эти люди просто не умеют прощать подобные плюхи.
И наконец, в-третьих, что вытекает из во-первых и во-вторых: магнаты никогда не допустят выбора короля с сильной волей, кто способен добиться ограничения их власти и стать истинно державным монархом. Ты, в отличие от представителей старых шляхетских семей, собравшихся в сейме, не берешь в расчет соблюдение неписаных границ, зон влияния, давно распределенных между ними. Не станешь соблюдать давно заключенных договоров о признании их же свобод… Так что итоговый вывод таков: ты опасен и действующему королю и сейму, и по окончании войны у тебя не останется ни единого шанса взойти на престол – тебя тут же схарчат общими усилиями!
– И ты думаешь, – Эдрик изучающе смотрит мне прямо в глаза, – что сейчас у меня этот шанс есть?
– Если бы не нападение заурцев, его бы точно не было. Потому что потерь войны с Когордом и личных поражений, – я позволил себе кривую усмешку, – тебе не простят уже как полководцу. Наверняка твоя популярность в армии сейчас гораздо ниже, чем перед началом войны. Но вторжение мамлеков… Это уже прямая угроза непосредственно Республике и жизням ее людей. Шляхтичи сплотятся – и сплотятся вокруг подлинного знамени, военного лидера, единственного, под чьим началом способны отстоять родную землю. Эдрик, сейчас твой единственный шанс стать королем, и королем державным, а не марионеткой, пляшущей под дудку сейма.
Да, судя по глазам герцога, я вытащил из глубин его души самое сокровенное.
– И как ты себе это представляешь, Аджей? Провозгласить себя истинным королем Республики?
– А почему нет?
В устремленных на меня глазах Бергарского плещется изумление пополам с пренебрежением.
– Именно так и стоит поступить, Эдрик. Непростые времена требуют непростых решений. Ты же посылал гонца к королю, как только мы узнали о приближении заурцев? И предлагал ему наш план оборонительной войны? Так ведь в случае, если бы Якуб решился вести людей на помощь, он уже был здесь. А судя по докладу коменданта, даже в гетманстве нет никаких войсковых контингентов Республики – иначе руги не шли бы к развалинам Волчьих Врат победным маршем. Значит, король проигнорировал угрозу вторжения мамлеков в Республику, бросил всех вас на верную гибель – чем не повод провозгласить себя лидером?
