– Секиры!
Стрельцы подняли над головами бердыши, готовясь обрушить широкие топорища на головы заурцев, – и враг не заставил себя ждать, показавшись над проемами. В ту же секунду раздалось дружное хекание моих воинов, и секиры обрушились на головы врага.
Первая волна атакующих была сбита ударами бердышей – мои воины трудились как заправские лесорубы, и вскоре земля под их ногами стала скользкой от крови и мозгов. Во многих местах остались лежать отсеченные конечности противников – сабельные блоки не могут остановить тяжелых ударов секир. Но вскоре заурцы приноровились к нашему оружию, значительно более короткий, чем та же алебарда, бердыш неспособен тягаться с пиками. Осознав это, враг пустил вперед копейщиков, и последние легко отогнали стрельцов от защищаемых ими проемов. Немногие бойцы, пытающиеся состязаться с врагом, коля навстречу заостренными подтоками древков или остриями топорищ, вскоре пали – в подобном противостоянии длина играет решающую роль.
– От стены отошли, и садись! Три шеренги… Бей!!!
Отбросив защитников от стены, заурцы попытались плотным валом прорваться внутрь укрепления сквозь проемы – и поплатились за это, нарвавшись на огонь в упор.
– Руби!!!
Стрельцы первых двух рядов, распрямившись после залпа товарищей, набросились на перелезших стену заурцев – но последние прут вперед, несмотря на потери.
Неожиданно слева от меня через гребень стенки перелез вражеский воин, через секунду за ним последовал его товарищ. Я почему-то не думал, что враг будет прорываться через высокую часть стены, когда для того в ней есть удобные проемы, и потому на мгновение растерялся. Но оба заурца поспешили атаковать не заметивших угрозы стрельцов у проема, ударив сбоку, и я оказался единственным, кто мог бы им помешать. Не раздумывая, я бросился им навстречу, покрепче сжав в руках древко секиры.
Ближний ко мне враг, следующий вторым, развернулся и уже вскинул саблю, купившись на занесенный для удара бердыш. Но, рывком опустив топорище влево, стремительно рублю снизу вверх, подсекая ногу заурца. Враг падает с распластанным бедром, предупреждая товарища истошным воплем.
Но тот уже бросился ко мне, ловко рубанув саблей. Подставив под удар древко, отпрыгиваю назад, разрывая дистанцию. Коротковат бердыш-то против кылыча, и не особо удобен, коли держать обеими руками… И потому, крепко упершись левой ногой в землю, я стремительно колю заостренным концом топорища навстречу атаки врага. Рванувшийся вперед заурец буквально насаживается грудью на сталь, а через мгновение я ловлю отблеск его сабли, продолжившей рубящий удар, устремленный к моей шее.
Князь Ромоданский, ставка воеводы
Григорий Романович внимательно следил за битвой, поднявшись на бровку разбитого орудийного капонира. Он уже давно и ясно понял, как будет действовать враг – концентрировать силы в месте прорыва, не пытаясь раздавить оборону по всему фронту баталии. И его это вполне устраивало.
Воевода лишь усмехнулся, наблюдая, как картечный огонь и дружные залпы стрельцов седьмого редута выкашивают ряды атакующих. Судя по количеству трупов, перед укреплением погибло уже не менее двух тысяч азепов. Правда, сейчас заурские воины прорвались за земляные стены, и сколь бы ни были мужественны его защитники, без помощи их сомнут.
Но если враг рассчитывал, что сумеет перебить гарнизоны редутов поодиночке или беспрепятственно ворвется на холм, смяв две тысячи лехов-защитников, то он круто ошибся. Воевода прекрасно понимал уязвимость статичной обороны, а потому заранее все рассчитал.
Например, при штурме любого из редутов в считаные мгновения на помощь товарищам может прийти целый стрелецкий приказ. Как это сделать, не ослабляя обороны? Да легко. Вот сейчас он отдаст команду, и сотня воинов первого укрепления выдвинется к второму, ослабив собственный гарнизон на пятую часть. В тот же миг из второго к третьему пойдет уже две сотни – но ведь приказ восстановит силы благодаря помощи соседей. Одновременно с этим третий редут покинет уже три сотни воинов, четвертый – четыре, гарнизон пятого целиком перейдет в шестой, а приказ из пяти сотен воинов, что занимал до того шестое укрепление, всей мощью ударит во фланг атакующим седьмое… И если кто-то думает, что огонь пятисот стрельцов не проложит им дорогу сквозь ряды многочисленных азепов… он глубоко заблуждается. А уж тысяча воинов, засевших в редуте, отразит и десяток вражеских атак.
Или, быть может, враг рассчитывает смять левый фланг лихой кавалерийской атакой? Не для того ли азепы, во множестве погибая под залпами мушкетеров, ломали рогатки, а после разом отступили? Неплохо задумано, но ведь заурцы уже выдали направление главного удара, что, впрочем, весьма предсказуемо – ведь сей холм есть господствующая высота над полем битвы. Так что солдатский полк по мере продвижения противника к ставке займет оборону прямо перед ней. И если у сипахов еще оставался призрачный шанс лихой атакой прорваться сквозь ряды пикинеров, в чем князь сильно сомневался, то у пехоты врага его и вовсе нет. Не тягаться не знающим строя азепам-копьеносцам с великолепно выученными бойцами баталии. В крайнем случае, если враг бросит в бой всю пехоту, можно перекинуть сюда и рогорских пикинеров – те уже имеют богатый боевой опыт и в драке точно не подведут.
А фланги… А что фланги? Григорий Романович для того и разместил свою многочисленную тяжелую конницу на крыльях войска, чтобы использовать ее в ключевой момент битвы. Но если что, закованные в добротные кирасы рейтары встретят врага самопальным залпом, а после крепко ударят лоб в лоб, умело орудуя пиками и палашами. Да и витязи, пусть и облаченные еще в дедовские кольчуги и панцири, не уступят в ближнем бою сипахам. Среди них много лучников, есть воины, вооруженные самопалами и даже короткоствольными кавалерийскими огнестрелами с кремневыми замками. Если что, на один хороший залп их хватит. А уж там в бок заурской коннице, если та рискнет атаковать, ударят уцелевшие пушки.
Да, артиллерийскую дуэль ругские пушкари проиграли вчистую… Впрочем, не из-за худшего качества орудий или недостаточной выучки артиллеристов – пожалуй, они даже превосходили заурских топчу в точности огня и скорости зарядки пушек. Нет, за три часа беспрерывной стрельбы враг сумел подавить большую часть батарей лишь за счет своей многочисленности, неся притом едва ли не в полтора раза большие потери – это уже не говоря о количестве затраченного пороха. Причем воевода сумел переиграть противника, и, когда заурцы выдвинули вперед мортиры для обстрела редутов, по ним открыли огонь две молчащие до того замаскированные батареи дальнобойных пушек. Топчу бежали, а на холм обрушилась очередная порция бомбических ядер.
Лехи – защитники холма и воевода со своей свитой пережидали ураганный обстрел врага в специально вырытых для того узких, извилистых апрошах. И даже когда случайные бомбы залетали в траншеи, от их взрывов гибли считаные единицы. Теперь же, когда обстрел высоты практически закончился, Григорий Романович поднялся на самую ее вершину, чтобы умело руководить битвой.
Иногда роковая случайность решает исход целых сражений, а то и войн, определяет судьбу государств. Всего одно бомбическое ядро, выпущенное наудачу из тяжелого осадного орудия в сторону холма, ударило в земляной гребень прямо у ног воеводы, сбросив его в капонир. Верные офицеры свиты и знаменщики бросились к князю, кто-то уже схватил ядро, в надежде вырвать из него деревянный запал. Ему не хватило всего доли секунды, чтобы осуществить задуманное и спасти всех, в том числе и свою жизнь. Но не хватило – и тяжелый снаряд с грохотом разорвался, погубив не только мужественного и мудрого полководца, но и знаменщиков, с помощью которых он осуществлял руководство битвой.
