Я мягко взял в руки ледяную ладонь отца:
– Конечно, конечно, отец…
Не в силах сдерживать рыдания, я безмолвно сотрясаюсь от слез, покрывая поцелуями руку отца. Он привлек меня к себе, ласково проведя по волосам свободной рукой так же, как только что гладил павшего сына. Некоторое время спустя он отстранил меня, указав на лежащего рядом Аджея:
– Я не видел, как он погиб… Только-только очнулся, выбрался из-под наваленных сверху тел… Смотрю – он… Он дрался надо мной, сынок, он дрался надо мной, пока не пал, но и после смерти прикрыл меня своим телом.
Я бросил уже более осмысленный взгляд вниз, огляделся по сторонам. Доспехи брата изрублены, тело его иссечено – я насчитал три глубокие колотые раны, каждая из которых была смертельной. А среди лежащих вокруг тел заурцев как минимум пять имеют следы ударов его ятагана. Подаренного мной клинка…
Мое внимание привлек новый звук в общем шуме битвы. Новый звук, который перекрыл царящий над полем гвалт, звук чистый и красивый – многочисленных боевых горнов. Таких до боли знакомых горнов, играющих атаку гусарии.
Охваченный волнением, я встал – и едва ли поверил своим глазам: из тыла заурского войска показалась многочисленная лехская конница. Навскидку не скажу, но вряд ли менее шести-семи тысяч воинов! И ошибки здесь быть не может – это атакуют крылатые гусары! Бергарский успел – и он сумел также обойти врага, зайти в тыл!!!
– Отец, смотри! Отец!!! Бергарский и гусария пришли на помощь, Эдрик успел! Отец?!
Отец молчит – молчит, низко склонившись над телом погибшего сына. Родного сына. Со стороны может показаться, что старика сломило горе, и он в великой родительской скорби припал к ребенку, вот только руки его уже не гладят заботливо его голову… Нет, они совершенно безжизненно лежат на груди Аджея.
– Отец!!!
Багровое поле, свита короля
Серхио Алеман, лейтенант мушкетеров королевы
Софии де Монтар
– Ваше величество, мамлеки бросили в атаку всю конницу!
– Вижу.
Бергарский холоден и как будто даже несколько отстранен – по крайней мере, именно такое впечатление складывается на первый взгляд. Но это если не смотреть в глаза, выдающие огромное напряжение и усиленную работу расчетливого ума.
– Пан Станислав!
С королем поравнялся высокий и мощный воин – вельможный шляхтич из богатого и знатного рода Лаза, прославившийся при этом собственной храбростью и воинским искусством. В гусарии пан Станислав считается одним из самых популярных и уважаемых полковников. Учтиво поклонившись, он устремил внимательный взгляд на короля.
– Мамлеки наверняка будут атаковать клином, их излюбленное построение. Удар лоб в лоб приведет к большим потерям, и еще неизвестно, чья возьмет – сипахи весьма искусны в бою. Я хочу разделить гусар на две равные колонны и развести их перед самым столкновением с заурцами, обтекая тех с флангов. В самый последний момент, пан Станислав, чтобы мамлеки не успели вовремя среагировать! После чего ближе к основанию вражеского клина обе колонны выполняют боковой разворот и атакуют сипахов с флангов, зажав их построение между собой. Маневр очень сложный, но при его верном исполнении мы добьемся полного успеха! Правую колонну поведу я, командование же левой хочу доверить вам, пан Станислав.
– Ваше величество, это честь для меня! Я приложу все усилия, чтобы оправдать ваше доверие!
Бергарский с благодарностью кивнул:
– Поэтому именно вас я и выбрал, пан Станислав. Поведете хоругви…
От разговора короля и полковника меня отвлек нарастающий рокот барабанов с вражеский стороны. Обратив взгляд в сторону войска заурцев, я с удовлетворением отметил, что его величество прав, и тяжелая конница мамлеков уже построилась клином, беря разбег перед тараном. Значит, вскоре начнем свое движение и мы.
Ветер свистит в ушах, а пожухлая трава под копытами коня сливается в сплошной желтовато-серый ковер… Бергарский мастерски воплотил в жизнь свой план и сумел пропустить клин сипахов между колоннами гусар, а после развернуть их широким фронтом для атаки на фланги противника. И теперь мы стремительно сближаемся с судорожно пытающимися перестроиться мамлеками, однозначно потерявшими скорость для разгона. Его величество по-прежнему ведет себя как герой Бороцкой битвы, лично возглавляя атаку воинства – а значит, и мы следуем вместе с ним, выполняя обязательства по защите короля.
Обоюдный убийственный залп практически в упор – и две волны всадников с грохотом и яростными криками сшибаются, калеча и убивая друг друга. Но гусары набрали гораздо большую скорость, и их таранный, копейный удар значительно сильнее – первый и второй ряды лехов в одночасье смяли сразу несколько вражеских шеренг.
Я и мои ванзейцы находимся в четвертом ряду, в пятом и шестом следуют настоящие телохранители короля, набранные из воинов, прошедших бок о бок с Бергарским всю последнюю кампанию. И первые мгновения сшибки мы даже не встречаем врага, следуя за спинами смявших его гусар.
Но вот прямо перед нами оказывается островок закованных в броню сипахов, плотно прижавшихся друг к другу. Рубятся они яростно, дорого продавая свои жизни. Всего мгновение – и я выскакиваю на мамлека с яростно оскаленным лицом и воздетой окровавленной саблей.
Стремительный укол кончара, помноженный на скорость галопа, и узкий граненый наконечник вонзается в сочленение между пластинами вражеского доспеха. Сипах не успел даже опустить саблю, которой мог парировать мою атаку.
Однако инерция скачки слишком велика, и мне приходится выпустить рукоять кончара, глубоко застрявшего в теле противника. От размашистого удара сабли, обрушившегося справа, уклоняюсь чудом, отчаянно бросив жеребца в сторону, и тут же вырываю из седельных ножен палаш. Резкое движение переходит в рубящий сверху удар, но наскочивший сипах успевает защититься сабельным блоком и переводит его в диагональную атаку в шею. Подставляю под кылыч плоскость клинка и рублю навстречу – мамлек открылся при атаке, и теперь острие длинного палаша вскользь цепляет его горло. Этого оказывается достаточно, чтобы из раны брызнул фонтан крови.
Войтек Бурс, гонец Бергарского
Товарищ воеводы, боярин Андрей Шеян, позволил мне сопровождать его и старших офицеров, следующих к ставке князя Ромоданского впереди войска. Пешие колонны стрельцов отстали на пару верст, а конные сотни легких витязей держатся прямо за нами и уже практически поравнялись с левым крылом сражающегося ругского войска. Правда, позиция перед рядами рогаток по какой-то причине пустует, и лишь несколько расчетов легких пушек защищают хилое укрепление.
Боярин лишь удивленно покачал головой, но промолчал, и мы поспешили к холму, на котором должна располагаться ставка воеводы. Уже на подходе к нему стало понятно, что высота совсем недавно была центром жестокой битвы.
С нашей стороны холм густо усеян трупами заурцев, а со стороны врага на нем множество воронок от попаданий тяжелых бомбических ядер. Но это еще что – подножие на тысячу шагов вокруг завалено вперемешку телами заурцев, рогорцев и ругов и множеством лошадиных трупов. Судя по их виду, здесь в жесткой рубке сошлись тяжелые всадники мамлеков и панцирные витязи, заурское ополчение и рогорские пикинеры. Видимо, нашим копьеносцам пришлось выдержать тяжелый удар латной кавалерии врага – и, если судить по количеству трупов и по тому, что сама битва сместилась в сторону заурцев, пикинеры здесь взяли верх.
