В «Погребке» Надя была в прошлом году. Туда как-то в выходной ее затащила мама, чтобы отпраздновать свой день рождения. Вера решила не готовить на собственный праздник, чтобы вместо праздника не стоять у плиты, а потом еще и посуду за гостями не мыть. Две мамины подруги, приятель Ванечка со взрослым сыном, тоже будущим медиком, и сама Надя неплохо посидели в кафе. Мясо под сыром с грибами тогда показалось девушке чуть жирноватым, зато все салаты были удивительно вкусны, а десерт — горка с разнообразными пирожными — очень красив. Вкус пищи дополнялся удивительно стойким и ровным оттенком цвета, переливавшегося от нежно-жемчужного до тепло-коричневого.
Сейчас девушке было любопытно, работает ли еще в кафе тот жемчужно-шоколадный повар. Надюше казалось интересным поглядеть на творца такой вкусно-цветной пищи.
Служебную дверь открыл парень с помятым лицом, будто спал тут же или вообще не успел толком проснуться прежде, чем явиться на работу.
— Привет! Чего тебе? Если официанткой пришла наниматься, то хозяин через час подъедет, погуляй пока, — не грубо, скорее чисто информативно, бросил он с душераздирающим зевком.
— Нет, у меня уже есть работа, — улыбнулась Надя. — Я от Дарьи Вадимовны Вязовой. Она на сегодняшний вечер зал арендовала.
— А, это та толе… э-э-э… юбилярша, — сообразил парень и отступил. — Проходи. Вон вешалка, плащик и сумку можешь сбросить, у нас не воруют. Только куда тебя? Зал глянуть или на кухню хочешь сходить?
— Я обещала все посмотреть, — пожала плечиками Надя и смущенно улыбнулась.
— О’кей, гоу, я, кстати, Петя, — махнул рукой работник и, дождавшись, пока девушка представится, освободится от верхней одежды и вооружится блокнотиком с карандашом, повел ее в арендованный на вечер зал. Щелкнул выключателем.
Большая люстра, стилизованная под тележное колесо, засветилась огоньками лампочек, оформленных под свечки. Второй щелчок зажег лампы-факелы на стенах.
— А те две в углу почему не горят? — уточнила девушка.
— Перегорели, — беспечно пожал плечами сопровождающий, но, заметив, как девушка что-то чиркает в блокнотике, заверил: — До вечера заменим.
Деятельная клиентка, выносившая мозг хозяину не менее часа, накрепко отпечаталась в памяти Петьки, и попасть под ее горячую руку, случись этой девочке-цветочку случайно заикнуться о каких-то неполадках, ему совсем не улыбалось. Он даже бухарика Гошу звать не будет, сам пару лампочек вкрутит. Знает, где что в подсобке лежит.
— Спасибо. — Надежда солнечно улыбнулась, и досада из-за необходимости что-то делать у парня пропала.
До кухни он вел девушку, чувствуя себя по крайней мере экскурсоводом в Эрмитаже. Подробно описывал, где и куда клиентам в дамские-мужские комнатки лучше сходить, куда подымить, уточнял, какой им музон врубить. Правда, что ли, как юбилярша заказала, дискотеку восьмидесятых или еще чего от себя добавить можно? Ага, французов можно. Это здорово! Он тоже Азнавура, Джо Дассена и Милен Фармер уважает!
Заодно про кухню и поваров поведал. Их оказалось целых два, не считая подручных — разморозь-порежь-выброси. Тетя Катя и дядя Женя, как запросто звал их Петька, являлись супружеским тандемом, работавшим в «Погребке» с момента его открытия.
«Так вот почему два цвета-света у еды!» — сообразила Надежда и просияла, найдя ответ на вкусную загадку.
— Куда на кухню без шапки, лахудра! — взревел кто-то слева, стоило Наде, подталкиваемой Петькой, сунуть носик в дверь.
— Мы на пять сек, дядь Жень! Теть Кать! Это от юбилярши девочка. Никуда лезть не будем!
— Чего сюда лезть-то, — как большой медведь, потревоженный в берлоге, проворчал повар, на деле оказавшийся щуплым мужчинкой с красным лицом.
— Да пускай посмотрит. Может, девочка чего в кулинарии смыслит, потому ее и отрядили, — прогудела, вступаясь за Надежду, мощная дама, телом не уступающая юбилярше.
— Меня отрядили, потому что никого другого нельзя послать, — честно раскололась Надежда. — И в кулинарии я понимаю только одно: вкусно или невкусно. У вас в «Погребке», сколько ни бывала, невкусно не было ни разу!
— Тогда можешь глянуть на невкусное, — брякнул раздосадованный повар, махнув ложкой в сторону какой-то кастрюльки. — Такой бульон загубил Сашка, зараза! Сказал же — три чайные ложки соли, а он, гад, будто издевался, столовые бухнул!
Зараза Сашка — один из троих помощников, что-то сосредоточенно шинкующих в левом углу здоровенной кухни, сделал попытку спрятаться под стол. С его ростом под метр восемьдесят и темно-рыжими прядями коротких волос, топорщившихся даже из-под поварского берета, получилось не слишком удачно.
— И рисом не убрать? — с наивным сочувствием брякнула Надя, когда-то слышавшая от мамы о таком способе.
Повар глянул на девушку, как на мессию, принесшую скрижали с откровениями божества, хлопнул самого себя по лбу и метнулся к банке, откуда сыпанул в полотняный мешочек несколько горстей сарацинского зерна, подвесил его на ручку кастрюли и бумкнул сооружение на огонь.
— Может, еще и спасем, — выдохнул он. — Надо ж, такая ерунда из головы вылетела!
— А злиться не надо, Жень, — сочувственно прогудела Катерина и благодушно предложила спасительнице: — Салатика хочешь или пироженку?
Мир на кухне, меню юбилея и душевное равновесие поваров были восстановлены. Надюшку переодели в фартук, белый беретик и дозволили остаться. Заодно, невзирая на возражения, накормили так, что девушка стала сильно сомневаться в своей способности попробовать хоть кусочек на самом юбилее.
На кухне было намного теплее, чем в других помещениях. Ближе к плитам так и вовсе жарковато. Надя давно сбежала бы в зал для торжеств, если бы не Саша. Тот самый высокий парень, умудрившийся зверски пересолить бульон. Влюбленным, как полагается кулинару, злоупотребляющему солью, он ничуть не выглядел, зато отчаянно-горьковато-колючим — вполне. Что-то мучило или выводило юного повара из себя, не давая ему покоя. Может быть, то, что он совсем не вписывался в картину кухни «Погребка»? Вот дядя Женя, тетя Катя и пара других ребят — вписывались, а Саша — категорически нет. И настрой парня угрожал превратить кулинарные шедевры поваров в кулинарные кошмары, а праздничный вечер в испорченный!
Надежда улучила минутку, когда повара в четыре руки занялись фаршировкой чего-то монструозного, и, тихо приблизившись к потенциальному диверсанту, шепнула:
— Саша, пожалуйста, давай поговорим за дверью. Очень-очень надо!
Саша так удивился, что сквозь серую накипь прогорклого бульона злобного нетерпения проскользнули зеленые искорки цитрусового любопытства. Он послушно вышел за странной девушкой в коридор.
— Чего тебе? — буркнул, глянув исподлобья.
— Наша Дарья Вадимовна шумная, но хорошая женщина. Она очень хочет, чтобы на ее юбилее все отдохнули и вкусно поели. Мы ей уже подарок приготовили. Фоторамку! — почему-то Наде показалось очень важным сказать именно это.
