— Ты очень красивая, Эрика!
Ровенин трюк с плавным и эффектным перебрасыванием волос мне удался, а вот изобразить уверенную светскую улыбку — нет. Рядом с Райо я терялась, робела и стеснялась. Как глупо! Да что же происходит, в конце концов? Пришлось напомнить о дистанции:
— Благодарю вас, хой Райо! Вы один? Без телохранителя Фалька?
Райо чуть поморщился, отрицая:
— Фальк не телохранитель, он куратор.
— Куратор? — Вот так неожиданность!
— Мы с шир Домаком из одного крула, по-вашему, администрации, но политические представители не могут относиться к одному крулу. Как правило, формируется смешанная делегация из разных.
— Чтобы исключить сговор узкого круга? — предположила, а по сути умничала я.
— Да, наверное, в какой-то мере, — признал Райо, серьезно глядя на меня.
Клеранец сделал последний разделяющий нас шаг, встал почти вплотную, опустил взгляд и коснулся моего запястья, затем его пальцы скользнули вверх, лаская руку, посылая по коже мурашек, замедляясь в особенно чувствительных местах — в ямочке у локтя, на внутренней поверхности руки…
Он видел, все-все видел: как разбегались мурашки по моей коже, как частила жилка на моей шее и пульс на запястье, как ускорялось и становилось поверхностным дыхание. Всего одно его движение — и я горю от желания. Легко обхватив мою ладонь, он поднял наши сцепленные руки и томительно медленно поцеловал каждый пальчик, глядя мне в глаза. И я на все сто уверена: мой страх Райо тоже видел. Отметил, что я боюсь не физической боли, что его резкое движение меня не пугает — я даже не моргнула и не дрогнула, когда он резко поднял вторую руку и, обхватив мой затылок, мягко массировал кожу под волосами. Я боялась за свою душу, за сердце, будущее…
Кроме нас сюда пришли пощекотать себе нервы несколько пассажиров. Кое-кто восторженно ахал-охал, кто-то делился впечатлениями, но, кажется, никому до нас не было дела. Какой космос? Мы любовались друг другом. Игнорируя возможное чужое внимание, я бесстыдно льнула к Райо, тянулась к нему каждой клеточкой своего тела, всей душой. Наслаждалась прикосновениями его губ к моим пальцам и мягким поглаживанием затылка. Хотелось замурлыкать, зажмуриться от удовольствия. Но ведь тогда я не смогу видеть, как все сильнее разгораются его желтые глаза. Я не могла разобраться в нахлынувших чувствах: слишком все ново, необычно, опасно, будто я попала в шторм. А ведь так нельзя.
— Странно… — Райо неожиданно нахмурился.
— Что странно? — пытаясь выбраться из чувственного тумана, оторваться от его глаз, прошептала я.
— Два дня! Всего два дня — а ты у меня словно под кожей…
Райо зарылся пятерней в мои волосы и провел по всей длине, откровенно любуясь.
— Наверное, просто атмосфера здесь такая, потом пройдет, — неожиданно для себя, слишком горестно, уныло шепнула я.
Где-то на задворках сознания давал о себе знать разум, а может инстинкт самосохранения, но глаза и уши хотели верить сердцу. Райо ласково улыбнулся, блеснув клыками, погладил мою щеку кончиками пальцев и смотрел при этом странно, с нежностью и… голодом что ли. Незнакомый и непривычный взгляд, от которого все во мне трепетало.
— Мне тридцать пять, Эрика, и отдыхаю я не впервые.
Я приподнялась на цыпочки, дотронулась до его лица, погладила скулы, темные брови и, наконец, коснулась саусов. Осторожно провела подушечками пальцев во всей их длине. Отметив, что у Райо крылья носа задрожали, верхняя губа приподнялась, ощериваясь, но не грозно, а будто бы от удовольствия, я хрипло спросила:
— Что ты ими чувствуешь?
— Слишком многое. Я опасаюсь, если сейчас развернусь к пассажирам, нас опять обвинят в непристойном поведении, — усмехнулся он.
Я вспыхнула от смущения и поняла, что тоже перешла на «ты». Клеранец наклонился и, едва касаясь, целовал меня сначала лоб, потом скулы, щеки, губы. Легонько, бережно, нежно.
— Нас, наверное, потеряли, — вспомнила я, зарываясь пальцами в его короткие волосы на затылке.
И ведь разумная мысль, но кто бы из нас к ней прислушался? Лично мне следовать разуму откровенно не хочется. Особенно сейчас, когда я целуюсь с Райо, да и вообще впервые целуюсь.
— Я не отпущу тебя, Эрика, — хрипло сказал он, прислоняясь лбом к моему.
— И не надо, мы же вместе на ужин пойдем. Думаю, Ровена и твои…
— Не сегодня, моя птичка, а вообще никогда.
Схватившись за его руку, которой он все еще удерживал мою, я изумленно спросила:
— Ты принял жизненно важное решение после двух дней общения?
Райо усмехнулся, снова покрыл короткими поцелуями мое лицо и неожиданно пожал широкими плечами:
— Если честно, сам поражен.
А мою душу раздирали триумф и страх. Я добилась желаемого всего за два дня, но внутри словно пружина лопнула и скопившееся за неделю напряжение сменилось иррациональной паникой. Причем, испугалась я не за себя, а за Райо. Может, все, о чем говорят, неправда? Может, ложь, клевета и… Переполнявшие меня эмоции и сомнения вылились в хриплое:
— Скажи, ты веришь в высшие силы?
— Как и любой клеранец, да, — Райо удивился.
— В темных или светлых? Я читала: у вас есть разделение…
— Я верю в Каллу, покровителя моего рода. — Темные брови Райо заметно поднялись.
«Каллу, Каллу…» — я перебирала в памяти клеранский пантеон, но именно об этом боге не слышала и не видела в списке. Как же так? Ведь ради него совершается слишком много. Мне нестерпимо хотелось подобраться ближе к истине. В горле пересохло от волнения, мой голос, наверное, походил на карканье вороны:
— Ты убивал?
— Да, — Райо убил все мои надежды на ошибку или клевету.
Я сглотнула горький ком, застрявший в горле. Опустила голову и медленно отвернулась, тем не менее, позволив Райо обнять меня, словно теплым одеялом укутать. Внутри ныло от боли и горечи: как обычно, все в моей жизни, как обычно. Райо скрестил руки у меня на груди, я положила на них свои ладони, ощутила под тонкой, приятной на ощупь тканью его жаркое мускулистое тело. Он напрягся после моих вопросов, и я насторожилась: все-таки виноват? Считается, невиновный не боится простых вопросов, не ищет скрытого смысла, поэтому задала вопрос, далекий от веры и смертей:
— Ты когда-нибудь задумывался, за что люди любят?
Несколько мгновений Райо молчал, затем немного расслабился. Его голос прозвучал спокойно:
— Люди — нет, а мы, наверное, чувствуем себе подобных, идеально подходящих, нужных именно нам. Нет — необходимых!
— Слишком сложно, — вздохнула я, думая о своей жизни и этой ситуации.
У Райо было свое мнение:
— Почему? Если подумать, то наоборот — все просто. Ты либо любишь, либо нет.
