Предала! Я предала доверие и любовь единственного мужчины, который мне нужен больше, чем свобода. Больше, чем что-либо. Меня обвели вокруг пальца, как соплюшку, купили за должность и пару сумок тряпья, заставили забыть годы обучения в академии, где постоянно твердили: любые доводы и чужие слова требуют подтверждения и подвергаются сомнениям. А я… провалила первое же серьезное самостоятельное дело, отринула интуицию, отмела сомнения, разумные доводы и все сделала не так. Дура!
Даже спасать клеранцев бросилась по-идиотски. Так торопилась доказать Райо, что не виновата — даже не продумала, не сбежала с Фортана, не сообщила в Расовую комиссию, занимающуюся этикой и взаимодействием рас, не связалась с посольством Клерана. Ведь Нофаль мог и не добраться до «Вселенной радости» живым. Сплошные «не» в моей дурацкой затее.
«Дура! Дура, дура…» — шептала я в отчаянии, когда хотелось биться головой об стену.
Наконец, перед энергорешеткой остановились конвоиры изолятора в черной форме. К моему удивлению, двое вели Ровену под руки и с силой втолкнули в камеру напротив, а третий держал под прицелом, и как только вспыхнули прутья, отрезая ее от прохода, сплюнул на пол и злобно высказался:
— Можешь лечь хоть под каждого охранника, стерва, но сбежать тебе не удастся. Я бы сам с тобой развлекся, но, увы, ваш отдых подошел к концу. Через час за вами придут на последнее заседание суда.
— Гореть тебе в аду, придурок! — буквально выплюнула Ровена, даже на прутьях слюна зашипела.
— Спасибо, но лучше без меня. Найдешь себе в аду другую компанию, — желчно процедил конвойный, бросил на меня мимолетный взгляд и удалился за подчиненными.
Я крепче прижала колени к груди, обняв их руками, и не без злорадства, с любопытством, исподлобья наблюдала за бывшей кузиной. Как и я, она щеголяла в некогда стильном костюмчике, в котором, видимо, ее и взяли, когда доносила на меня за слив информации. За две недели в изоляторе наша одежда помялась и выглядела неряшливо. А ничего другого нам не выдали. Специально или нет — не знаю, с изоляторами до этого не сталкивалась, к счастью.
Как только затихли шаги охранников, Ровена обратила злой, ненавидящий взгляд на меня и прошипела:
— Чего уставилась?
Рассерженной кошкой замерла в нескольких сантиметрах от прутьев, рискуя нечаянно обжечься. Красивое лицо застыло в идеальной злобной гримасе. Только кошачьего хвоста не хватает, чтобы размахивать и хлестать по ногам.
— Значит, ты пыталась сбежать, милая кузина? — усмехнулась я. — Легла под какого-то потного охранника?
— А ты, как овца, покорно примешь смерть? — ее пожелтевшие, почти кошачьи глаза полыхнули яростью.
Конечно, меня терзают сомнения насчет справедливости суда и будущего наказания, но хочется верить, что мир еще окончательно не прогнил. Найдутся порядочные, ответственные люди. Больше не надо торопиться, немного подожду, посмотрю, подумаю — и тогда уже буду действовать. С Ровеной мы нормально не общаемся, только сквозь зубы. Ведь именно она, предательница, сдала меня АБНЗ, чтобы выкрутиться самой. Хотела выйти сухой из воды, заложив напарницу.
Я снисходительно насмешливо ответила:
— Зачем? Доказательства косвенные, только их слово против нашего. Ты же видела, на слушаниях им даже предъявить было нечего, ничего конкретного. Так, бред сплошной несут. Если бы не наш адвокат — вот уж кто как овца блеял — то все завершилось бы на первом слушании. Конечно, отпустить и оправдать АБНЗ не позволит; думаю, дадут несколько лет. Постепенно все утрясется, забудется, можно подождать, а потом направить в компетентные органы запросы, протесты и апелляции…
Ровена хлопнула себя по лбу и сжала голову руками, словно от боли, затем потерла лицо. Глубоко вздохнула, похоже, пытаясь вернуть самообладание, а затем устало призналась:
— Знаешь, я уже тысячу раз пожалела, что пришлось с тобой работать. Надо было оставить тебя на «Вселенной радости», чтобы Райо забрал на Клеран. Потому что только под надзором такого зверя, как он, такие, как ты — наивные глупенькие дамочки, верящие во вселенское добро и справедливость, как в высшую ценность, — не причиняют добра и не наносят счастья. Господи, да если бы я знала, что будет, сама бы тебе по темечку дубиной стукнула и ему в пещеру притащила!
— Сама ты… дура! — буркнула я, снова скукоживаясь и крепче обнимая колени.
Но Ровену понесло:
— Я вообще не понимаю как! Как Гонг допустил тебя к операции!? Тем более, на последнем совещании говорили, что ты из однолюбов. Слишком высокий риск, а они на него пошли. Идиоты! Так торопились обеспечить себе очередные звездочки, что лишний раз не подумали, не проанализировали. Ведь ты же сопливая девчонка, не пробовавшая жизни, зашоренная чужими догмами, ничего не знающая об отношениях… А виновата — я?
— Я не хотела любви, хотела свободы, карьеру сделать, чем меня и купили, — удрученно призналась я, невольно оправдывая косяки должностных лиц АБНЗ. — Я выполнила задание, как положено! Если бы не подлый обман, то в СМИ бы не полезла.
— Идеалистка! — злобно выплюнула Ровена.
— А ты — предательница! Сдала напарницу! — вскинулась я на нее в который раз. — И сбежать подговаривала с одной лишь целью: как можно дальше отвести от себя подозрения, но просчиталась.
Ровена презрительно посмотрела на меня:
— Да какая ты мне напарница?
А я припомнила ей совет «волшебного» кристалла на «Вселенной радости»:
— Ха, точно, ты не напарница! Ты — дятел, а дятлы, которые стучат на друзей и коллег, долго не живут! Помнишь кристалл? Тебя предупреждали…
Предательница вдруг подбоченилась, походя на скандалистку-маргиналку.
— Ха-ха, тогда тоже готовься: с тебя, золотая моя, между прочим, пообещали содрать шкуру!
Вытаращившись на нее, я вспомнила свое предсказание и нахмурилась. Отвернувшись в сторону, наигранно равнодушно ответила:
— Это мы еще посмотрим.
Ровена неожиданно успокоилась и замолчала, вынуждая скосить на нее глаза. Я поймала ее задумчивый взгляд, когда она спросила:
— Интересно, почему на Райо не воздействовали с помощью тебя? Ведь клеранцы помешаны на избранницах…
Мне приходили в голову эти страшные мысли, но я видела лишь один ответ:
— Значит, поняли, что не настолько… помешан, чтобы предавать родину, — вот почему. Я была в допросной через пару часов после захвата, полковник с коллегой видели, с какой ненавистью Райо угрожал найти меня и…
Я замолчала, горло сдавило судорогой от боли и горя.
— Да, не все удачно для Гонга сложилось, — злорадствовала напарница по несчастью. — А ведь он именно так и планировал: влюбить, выманить, опозорить, а потом, шантажируя твоей жизнью, заставить подписать все, что потребуется. И не только подписать, но сказать и сделать.
Я замерла, испуганно вытаращившись на Ровену, добавившую омерзительных подробностей, о которых я не знала. Зябко обняла себя за плечи. Похоже, само провидение толкнуло меня в камеру к Райо, спасая от еще худших последствий. Я много узнала и поняла, а заодно сохранила себе жизнь и честь любимого. Но вспомнила, как Гонг говорил, что потеря любимой для любого клеранца не только боль и тоска вплоть до самоубийства, но и потеря чести, достоинства и уважения родичей. Я содрогнулась от мысли, что помимо предательства, еще и лишила его всего. Боль разлилась по моему телу обжигающей волной, хотелось скулить, зарыться в нору поглубже и умереть.
