А Марго все глубже погружалась в пучину. Как будут выпутываться из беды три одинокие женщины? Никак! Они же ничего не смогут. И Жоржик еще маленький, ему всего двенадцать. Он им не поддержка, он сам нуждается в ней. Мальчикам в таком возрасте очень нужен отец. Даже больше нужен, чем маленьким. Вдруг спутается Жоржик с неподходящей компанией? А там и до наркотиков недалеко. На наркотики нужны деньги, станет воровать, попадет в тюрьму.
— Господи, и Жоржик туда же! Ведь погибнет мальчик! Совсем погибнет!
И Марго совсем расстроилась.
— Вы меня простите, — нерешительно произнес шофер. — Я так не понял, у вас кто умер-то? Ваш отец или этот Женя? А Анютка с Жоржиком? Они как? Еще живы или уже тоже того?
Марго ничего не ответила. Но когда стала расплачиваться возле больницы, заметила, что шофер вернул ей половину денег назад.
— У вас и так в семье такое горе… Что же я нелюдь какой? Разве я не понимаю? Вам теперь на четырех покойничков раскошелиться придется. Но вы не тушуйтесь, девушка. Если памятник захотите красивый своим поставить, так мой брат этим делом занимается. Оптом как раз оно вам дешевле получится. А хотите, один на всех камень можно поставить, тоже недорого получится и эффектно. Глыба! Мрамор! В Америке видели, они в скале своих четырех президентов выдолбили? Вот и у вас так может получиться. Вы позвоните, коли надумаете.
И шофер сунул ей в руку визитку. И пока ошеломленная этим натиском Марго таращилась в пустоту, уехал.
— Нет, нет, вы меня не так поняли, — пролепетала Марго.
Но такси было уже далеко. Пришлось сунуть визитку в карман и отправиться по своим делам.
Мама с Ланой уже ждали ее в холле. Вид у них был неожиданно спокойный. Слез они больше не лили. Горе свое держали под контролем.
— Пока ты ехала, мы уже все необходимые документы оформили, справку взяли. Сейчас у них тут в морге можно и гроб, и венки, и все остальное закажем, завтра и похороним.
— Завтра? Как завтра? — растерялась Марго. — Как же так сразу завтра?
— Чего тянуть, доченька. Такое дело, что лучше его побыстрей закончить.
Мама была как-то удивительно деловита и собрана.
По телефону у Марго сложилось впечатление, что мама на грани истерики, но на деле это оказалось совсем не так. Лана тоже была бледна, но сознания терять не собиралась.
— Завтра, — подтвердила она, чем окончательно привела Марго в панику.
Чтобы Лана согласилась бы хоть в чем-нибудь с ненавистной свекровью? В голове не укладывалось!
Марго даже присмотрелась получше, это точно их Лана? Или, может, ее двойник?
Настоящая Лана просто обязана была возразить свекрови. Просто из духа противоречия. Но Лана молчала, и возражать пришлось самой Марго.
— Завтра — это как-то слишком уж рано. А стол? А поминки? Мы не успеем ничего приготовить. И когда мы успеем оповестить всех родных?
— Никого не надо звать! Никого не хочу видеть!
Это воскликнули обе женщины хором и в едином порыве. И Марго окончательно выпала в осадок. Только что перед ней случилось настоящее чудо. Две непримиримые врагини внезапно объединились и даже заговорили и то в один голос.
— Мамочка… Ланочка… Я понимаю, вы все еще в шоке. Но не надо пороть горячку. Это же наш Женечка… Надо его упокоить по-человечески, без спешки. Не собаку хороним, брата… мужа… сына.
Но ее слова не произвели ровным счетом никакого действия. Свекровь с невесткой, не обращая больше внимания на Марго, помчались рысью в сторону морга, где находился представитель ритуального агентства. И Марго не осталось ничего другого, как побежать следом и принять участие в выборе товаров для погребения.
Чем дальше развивались события, тем отчаянней казалось Марго, что она все-таки сходит с ума.
— Гроб берем вот этот!
И Лана указала на сосновый гроб, обитый розовой блестящей тканью. Ничего пошлее и отвратительней Марго в жизни своей не видела. Даже продавец ритуальных услуг, казалось, был слегка в шоке.
— У вас покойный мужского пола? Завтра привезем модель в синем цвете.
— А сегодня нет?
— К сожалению, пока остался лишь розовый.
— Берем такой. Не важно!
Дальше бразды правления взяла в свои руки мама, которая начала выбирать одежду для отправки в последний путь.
Марго отметила, что и маму также обуял непонятный приступ скупости, она спрашивала все самое дешевое и тут же, не глядя на качество, приобретала.
Когда дело дошло до бумажной рубашки без рукавов и тряпичной обуви, Марго взбунтовалась:
— У Жени в гардеробе висят три прекрасных костюма. Вся верхняя полка забита коробками с туфлями, которые он купил, но которые почти или совсем не носил. Зачем вы хотите обрядить его в эту дешевую дрянь, когда можно спокойно привезти его вещи из дома?
Но Лана с мамой, как сговорились, затрясли головами и заявили, что купят для Женечки все только новое.
— Тогда купим хотя бы вещи хорошего качества. Вот тут есть костюм из полушерстянки и кожаные ботинки, вполне приличные.
— Ему в них не гулять. Берем то, что выбрали, и точка.
И так было во всем. Где можно, дамы пытались экономить. Они даже отказались от услуг гримера.
— Ни к чему! Хоронить все равно будем в закрытом гробу.
— Там от лица ничего не осталось.
Марго впервые услышала эти подробности, и ей стало худо.
Она взглянула на Лану. Вдова выглядела утомленной, но и только. Тогда Марго с изумлением взглянула на маму. Это она так спокойно говорит про своего погибшего Женю?
Поймав взгляд дочери и словно бы спохватившись, мама прижала к лицу платочек и картинно зарыдала:
— Женечка, мой милый Женечка! Сыночек родненький!
Но когда она отняла платок, то Марго с удивлением убедилась, что глаза у мамы совершенно сухие.
— Что происходит?
— Ничего.
И мама начала договариваться о процедуре кремации.
Услышав о последнем, Марго просто стала рвать на себе волосы от отчаяния.
— Женька всегда хотел покоиться рядом с папой! Я все устрою! У меня уже и визитка для устройства приличного надгробного памятника имеется.
Но на маму с Ланой визитка, которую Марго дал шофер, впечатления не произвела.
— Урну с прахом можно захоронить, куда угодно.
— Хоть даже в самом крематории поместить. Там недорого.
— Мама, Лана! — закричала Марго. — Очнитесь! Вы обе словно бы не в себе. Мы не можем похоронить Женю в этом уродском белье, тапках и дешевом сосновом гробу розового цвета! Нас же люди засмеют! Это будет позор!
