Что же касается уничтожения сословных привилегий и размывания классовых границ, то нацисты совершенно официально и программно были за это, в отличие от итальянских фашистов, чьим лозунгом было создание «корпоративного» государства, то есть восстановление сословного общества, – это одна из многих причин, по которым нельзя ставить на одну доску гитлеровский национал-социализм и фашизм Муссолини. Нацистов в этом вопросе отличал от социалистов и коммунистов только вокабуляр: то, что марксисты называли «бесклассовым обществом», у нацистов именовалось «всенародной общностью». Практически это одно и то же, если не вникать в оттенки. Вне всякого сомнения, при Гитлере в гораздо большей степени, чем во времена Веймарской республики, шло массовое социальное восхождение и нисхождение, классовое смешение и взлом межклассовых границ, был открыт «свободный путь для старательных», идейно-старательных – в особенности. Далеко не все в этих процессах было отрадным, но то, что эти процессы шли полным ходом, неоспоримо. Ярче всего это заметно – чему способствовал лично Гитлер – по офицерскому корпусу, который еще в веймарском стотысячном войске состоял исключительно из знати. Первые фельдмаршалы Гитлера, вышедшие из армии Веймарской республики, почти все имели дворянскую приставку «фон» перед фамилией; среди последних гитлеровских военачальников – никто.
Но все это было побочно, окольно, ведь, как уже сказано, речь идет о развитии, которое началось до Гитлера, продолжалось при Гитлере и продолжается после, развитии, в котором гитлеровская активность, положительная или отрицательная, мало что могла изменить. Но одно огромное социальное изменение все-таки явилось личным делом Гитлера; интереснейшим образом в ФРГ этому изменению дали задний ход, а в ГДР сохранили и усовершенствовали. Сам Гитлер называл это «обобществление людей». «Что нам необходимо, – говорил Гитлер Раушнингу
[47], – это обобществление банков и фабрик. Но это ничего не значит, если я не приучу людей к дисциплине, из которой они уже не смогут вырваться. Мы обобществим людей». Это социалистическая сторона гитлеровского национал-социализма. О ней мы сейчас и поговорим.
Тот, кто вслед за Марксом, видит решающий и даже единственный знак социализма в обобществлении средств производства, станет, разумеется, отрицать эту сторону национал-социализма. Гитлер не обобществлял средства производства, следовательно, он не социалист. Этим для марксистов все сказано. Однако внимание! Дело не так просто. Любопытно, что даже нынешние социалистические государства не ограничиваются обобществлением средств производства, но прилагают огромные усилия, для того чтобы «обобществить людей», то есть от колыбели до могилы организовывать их, принуждать к коллективному, «социалистическому» образу жизни, «приучать их к дисциплине, из которой они уже не смогут вырваться». Спрашивается, разве не является эта сторона (что бы там ни говорил Маркс) самой важной стороной социализма?
Мы уже привыкли мыслить в категориях противопоставления капитализма и социализма. Но вернее, во всяком случае важнее, наверное, видеть противоположность социализму не в капитализме, но в индивидуализме. В индустриальный век социализм неизбежно приобретает черты капитализма. Социалистическое государство вынуждено аккумулировать капитал, обновлять и расширять его; образ мыслей и работы управленца или инженера и при капитализме, и при социализме фактически один и тот же; фабричный труд в социалистическом государстве – такой же отчужденный труд; пролетарию, работающему на конвейере нет разницы, кому принадлежит этот конвейер, – частному концерну или народному предприятию. Ему не все равно, будет ли он после работы предоставлен самому себе или за фабричными воротами его встретит коллектив товарищей. Другими словами, отчуждение человека от человека куда серьезнее отчуждения человека от его труда, которое просто неизбежно в индустриальном обществе, и исправить здесь положение не в силах ни одна из ныне существующих социальных систем. Можно сказать и так: если цель социализма – устранить отчуждение между людьми, то обобществление людей достигает этой цели быстрее, чем обобществление средств производства. Наверное, обобществление средств производства устраняет некую социальную несправедливость, правда, как показывает опыт последних тридцати или даже шестидесяти лет, за счет эффективности. Обобществление людей действительно устраняет отчуждение, а именно отчуждение жителей мегалополисов друг от друга, разумеется, за счет личной свободы. Потому что свобода и отчуждение – стороны одной и той же медали, как дисциплина и общность.
Скажем конкретнее. Чем отличалась жизнь подавляющего большинства немцев в Третьем рейхе (если их не преследовали по расовым и политическим мотивам) от жизни немцев до Гитлера и от жизни немцев в ФРГ? Чем она, как одно куриное яйцо на другое, похожа на жизнь немцев в ГДР? По большей части тем, что она проходила вне семьи, в объединениях или коллективах, не важно было ли членство в них вынужденным или добровольным. Школьник вступал в «Юнгфольк», как теперь в ГДР школьник вступает в юные пионеры; подросток находил свой второй дом в «Гитлерюгенде», как в ГДР – во «Freien Deutschen Jugend»
[48]; взрослый человек занимался спортом и военной подготовкой в SA или в SS
[49], точно так же как в многочисленных технических и спортивных обществах ГДР; женщины находили себе занятия и круг общения в «Nationalsozialistische Frauenschaft»
[50] («Demokratischen Frauenbund»
[51] соответственно); а уж кто хотел или кому было необходимо, тот вступал в партию – как в Третьем рейхе, так и в ГДР. Не стоит и говорить о великом множестве национал-социалистических или просто социалистических профессиональных, спортивных, образовательных и развлекательных объединений («Сила через радость!», «Красота труда!»). Само собой, песни, которые пели в Третьем рейхе, речи, которые тогда там говорились, отличались от песен и речей в ГДР
[52]. Но занятия – путешествия, маршировка, туризм, пение и праздники, кружки по интересам, стрельба и гимнастика – были теми же, такими же, как и несомненное чувство товарищества, своеобразного уюта и счастья, которое процветает в подобных союзах. В этом смысле Гитлер, конечно, был социалистом – эффективным социалистом, пусть он и принуждал людей к такому счастью.
