Точно так же и пангерманисты вильгельмовской Германии, грезившие о «мировой империи», мечтали только о том, чтобы германская «мировая империя» стояла рядом и наравне с другими такими же «мировыми империями». При этом они имели в виду обширнейшие немецкие колонии в Азии и Африке с опорой, разумеется, на доминирующее положение Германии на Европейском континенте, но отнюдь не о завоевании мира и не о мировом господстве в прямом смысле этих слов.
Гитлер, напротив, когда говорил о мировом господстве, имел в виду именно мировое господство в прямом смысле этого слова, даже если он и рассчитывал при своей жизни завоевать лишь всею Европу и Россию (колонии Гитлера мало интересовали). Но великогерманский рейх, который он надеялся создать в завоеванной Европе, рейх, народы которого будут переплавлены и перемещены в полном согласии с гитлеровской расовой иерархией, должен был стать трамплином именно для мирового господства.
Разумеется, наш ставший маленьким благодаря новейшим технологиям, страшащийся средств массового уничтожения мир жаждет единства, и потому мысль о мировом господстве – объединении мира или всемирном правительстве, ведь все это очень близко к мировому господству, – вновь стоит на повестке дня XX века. Заблуждение Гитлера было не в этой мысли самой по себе. Его заблуждение состояло в том, что в германском рейхе он увидел реального кандидата на роль объединителя мира. Вне всякого сомнения, Германия его времени была великой державой; в Европе – сильнейшей, но не более чем великой державой между другими великими державами ее попытка достичь доминирования в Европе и стать мировой державой один раз уже провалилась. Только в том случае, если бы удалось объединение Европы, – а его невозможно было достичь завоевательными войнами, – у этой Европы, в которой Германия растворилась бы, подобно другим европейским государствам, был бы серьезный шанс выдержать конкуренцию в борьбе за мировое господство. Но объединение Европы – да это же еврейский интернационализм! Гитлер надеялся объединить Европу силами националистической Великой Германией с помощью расовой политики и антисемитизма. Примитивное заблуждение! Для биологического обновления Германии путем расовой селекции (если отвлечься от других аспектов проблемы) требовалось несколько поколений; а Гитлер надеялся достичь всех своих целей при своей жизни. Что же касается его антисемитизма, то Гитлер в этом случае заблуждался не только относительно евреев, но и относительно антисемитов.
Он действительно верил – и это доказывается не только его официальными, печатными, публичными заявлениями, но и интимными, устными признаниями во время войны, – что благодаря своему антисемитизму сможет сделать «немецкое дело» делом всего человечества. Он делал ставку на то, что во всем мире есть антисемиты. Он забывал о том, что такого истребительного антисемитизма во всем мире нигде не было, за исключением разве что Восточной Европы, откуда он и пришел к Гитлеру, да и там причиной этого отвратительного явления были не фантазии о еврейском мировом заговоре с целью порабощения и уничтожения «арийского» человечества, а тот простой факт, что в Восточной Европе евреи жили компактной массой в гетто или в местечках и воспринимались украинцами, поляками и литовцами как чужаки. В западной части континента этого не было и, соответственно, нигде в Европе антисемиты не ставили перед собой целью уничтожение или «удаление» евреев.
По большей части антисемитизм был там, где он был, религиозным антисемитизмом, антииудаизмом. В особенности боролась с евреями и другими иноверцами католическая церковь – до Второго Ватиканского собора
[103]. Но целью религиозного антисемитизма было вовсе не уничтожение евреев, а их обращение; если еврей крестился, у религиозного антисемита не было к нему никаких претензий.
Кроме того, особенно в сельских местностях существовал социальный антисемитизм: здесь ненавидели евреев как людей денег, ростовщиков, заимодавцев. До эмансипации единственные занятия, разрешенные евреям, были торговля и финансовые операции. Как ни парадоксально это звучит, но социальный антисемитизм как раз и был нацелен на эмансипацию евреев. Как только у евреев помимо торговой и финансовой появились другие социальные функции, этот род антисемитизма стал исчезать: к примеру, еврейский врач был всегда высоко ценим, впрочем, и в прежние времена тоже.
Наконец, был и новый, появившийся уже после эмансипации евреев антисемитизм. Его можно назвать антисемитизмом конкуренции. Со времен эмансипации, то есть с середины XIX века, частью благодаря своим способностям, частью благодаря взаимовыручке евреи очень быстро заняли ведущие позиции во многих областях, в основном культурных, но также и в медицине, адвокатуре, прессе, индустрии, финансах, науке и политике. Они выказали себя если не как соль земли, то уж точно как соль в супе. Во многих странах евреи образовали род элиты – в Веймарской республике, особенно в Берлине, евреи стали второй аристократией; этим они вызвали не только заслуженное восхищение, но, конечно, и зависть, и отторжение. Однако тот, кто становился антисемитом по таким причинам, хотел бы, разумеется, утереть евреям носы и немножечко их приструнить. Но уничтожать? Упаси бог! Гитлер своими человеконенавистническими антиеврейскими фобиями даже у многих антисемитов поначалу, покуда он неистовствовал в речах, вызывал лишь молчаливое недоумение, а позднее, когда он приступил к делу, в основном – отвращение и ужас. Только записные антисемиты в весьма малой, хотя и самой людоедской, самой активной своей части разделяли гитлеровский антиеврейский бред. К короткой его критике мы сейчас и приступим. Короткой, потому что достаточно просто пересказать бред, чтобы было ясно – это бред.
Гитлер часто повторял, что евреи не религиозная общность, однако каждый может увидеть, что это не совсем так или совсем не так. Иудаизм неколебимой, великой скалой высится на глазах у всего мира: первая и до сих пор самая последовательная и самая чистая монотеистическая религия; религия, решившаяся помыслить и пронести незамутненной через века грандиозную и пугающую мысль об одном, безымянном, непостижимом Боге. Более того, это единственная религия, которая оказалась в состоянии на протяжении девятнадцати веков сохранить рассеянную по всему миру, непрерывно преследуемую и унижаемую общину верующих. Гитлер этого не видел. Он действительно этого не видел. Потому что, несмотря на его привычные риторические призывы к «Провидению» или «Всемогущему», он был не просто не религиозен – он был напрочь лишен того духовного органа, который у других людей отвечает за религиозное чувство. Его политика по отношению к христианским церквям демонстрирует этот его душевный изъян достаточно ярко.
А вот расой-то как раз евреи и не являются, даже если применять слово «раса» к разным народам и народностям белой расы. Сегодняшний Израиль, к примеру, мультирасовое государство, в чем может убедиться любой, побывавший в этой стране; и понятно, почему мультирасовое: иудаизм в свое время был довольно успешной миссионерской, прозелитической религией. Представители разных народов и племен поздней Римской империи становились иудеями едва ли не в таком же количестве, как и христианами; иудаизм и христианство в течение столетий конкурировали на ниве миссионерства. Есть даже иудеи, хотя их не так и много, принадлежащие к черной и желтой расе. Артур Кёстлер
[104] недавно достаточно убедительно доказал, что как раз восточноевропейские евреи, на которых пришелся самый тяжелый гитлеровский удар, в огромной своей массе, вероятно, даже и не семиты, но потомки хазар, тюркского народа, первоначально жившего на Волге и на Кавказе. В Средние века хазары приняли иудаизм, а потом рассеялись западнее и северо-западнее своей первоначальной территории. (Так что даже термин «антисемитизм» неточен, но мы применяем его, раз уж он прижился.)
