— Пьют, — возразила я. — И это не мешает работе. Не трогайте больше ничего. Я сама разберусь с этим.
То ли слово «сама» возымело действие, то ли что-то еще сыграло в мою пользу, но Анна Григорьевна внезапно остановилась.
Я отступила в сторону, надеясь на то, что она покинет зону своего комфорта, но как же я ошибалась! Она резво переключилась на другое занятие: включила компьютер, намереваясь, видимо, и в нем навести свой порядок. Да что тут происходит?
— Позвольте, я сама посмотрю, что к чему, — снова попробовала я ее утихомирить.
— Минуту.
Экран осветился, и я увидела на нем многочисленные изображения папок с файлами.
Анна Григорьевна кликнула «мышкой» и стала удалять одну папку за другой.
Видит бог, мне совершенно не хотелось быть невежливой. Но и наблюдать за этим я больше не могла.
Протянув руку, я отключила питание монитора. Анна Григорьевна тут же оторвала взгляд от потемневшего экрана, подняла голову и посмотрела на меня снизу вверх. Мне не показалось — в какой-то миг я увидела в ее взгляде плохо скрытую ненависть.
— Зачем вы это сделали? — холодно осведомилась она. — Что вы себе позволяете?
— Не помню, чтобы я была вашей подчиненной, — спокойно ответила я, стараясь тщательно подбирать слова. — Так как обязанности секретаря теперь выполняю я, то, наверное, будет правильным попросить вас освободить это место. Мне нужно работать, а вы мешаете.
Произнеся эти страшные слова, я кожей почувствовала, как сгустился вокруг нас воздух. Не об этом ли говорила Алина? Если так, то теперь я отлично ее понимала.
Лицо Анны Григорьевны едва заметно покраснело, она подалась корпусом вперед и уперлась ладонями в кромку стола. Понятно. Поза человека о многом может рассказать — Анна Григорьевна оказалась упрямее, чем я думала. И она никуда не собиралась уходить.
Что делают обычно в подобных ситуациях? Я не знала. Но подобное со мной случилось не в первый раз. До этого приходилось общаться с разными людьми, и далеко не со всеми складывались хорошие отношения. Часто кто-то вдруг решает, что назначен старшим по званию, и без объяснений начинает отдавать приказы. Их можно выполнять, а можно восстать против системы. Результат во втором случае предсказуем, и это не мирные переговоры. Анна Григорьевна пыталась завоевать мою территорию, и мне не хотелось сдаваться.
Но все дело было в том, что она захватила даже не мою территорию. Она решила, что имеет право властвовать там, где прежде хозяйничал другой человек, еще вчера очень даже живой.
Мысленно чертыхаясь и поминая недобрым словом Савостина, который назначил меня вместо Алины, я решила, что мне и моей пожилой коллеге придется непросто.
Как же я этого не хотела, боже мой.
И тут у меня обнаружился союзник. Олег Петрович подошел к Анне Григорьевне, наклонился к ее уху и что-то прошептал. Слов я не разобрала, но, очевидно, они были магическими, потому что женщина тяжело поднялась и вернулась на свое место. При этом Олег Петрович заботливо обнимал ее за плечи.
Постояв некоторое время, я села за стол и осмотрелась.
Первым делом я восстановила удаленные Анной Григорьевной документы. После этого склонилась над мусорной корзиной и вынула оттуда все, что можно было спасти.
Через пять минут я уже изучала журналы регистрации. Алина действительно занималась различного рода корреспонденцией, но многое из того, что она делала, требовало определенных навыков.
Анна Григорьевна громко сопела над своими важными бумагами.
Я спиной чувствовала ее присутствие. Какая же мощная харизма у бабки, дай бог ей пенсию побольше.
Воистину, не все так просто, как нам кажется. Мы просто мало знаем обо всем и обо всех.
* * *
К концу дня я не только успела вникнуть в секретарские тайны, но и заполучить сильную головную боль.
Анна Григорьевна за это время не сказала мне ни слова. Собственно, нам и говорить было не о чем, но все же я сожалела о том, что произошло.
Каждый человек переживает стресс по-своему. Возможно, ее эпатаж был направлен не на меня, а на повторившуюся в ее жизни ситуацию — в одном и том же месте она сталкивается лицом к лицу со смертью.
Обе девушки работали с ней рядом, были одного возраста, даже вели себя одинаково.
Алина именно так и сказала и про Марину: «О ней всякое говорили. И обо мне тоже разные слухи ходили. Думаю, из-за того, что мы были похожи».
Они общались, пока была жива дочь Анны Григорьевны, и после смерти дочери она, возможно, по-матерински относилась и к Алине. Правда, я ничего подобного не заметила — Анна Григорьевна была скупа на эмоции. Но это было лишь то, что я видела. В душу убитой горем матери проникнуть было нельзя, но я и не старалась. Да и не пустила бы она меня в свою душу.
Мысли об Алине тоже не отпускали. И вообще, как-то все странно выходило. Стоило мне устроиться на работу, как начало твориться что-то непонятное, словно я потревожила пчелиный улей. Правда, где и когда, я не знала. В известность не поставили.
Пусть бы уж не было продолжения.
Андрей, слава богу, справился со стрессом, о чем сообщил мне перед тем, как отправиться на позднее совещание.
— Я просто не отвечал сегодня на телефонные звонки, — объяснил он, когда я зашла к нему попрощаться перед уходом. — Закрылся в кабинете и просидел так пару часов. Дал себе время очухаться. Слава богу, никто не дергал. Теперь вот вызывают, генеральный на ночь глядя захотел разобраться с поставками. А ты как себя чувствуешь?
— Да я в норме.
Это было неправдой. День выдался сложный, и я к закату этого дня уже туго соображала.
— И как тебе на месте секретаря? — спросил Савостин, летая по кабинету в поисках нужных документов. — Справляешься?
— Справляюсь.
Он вдруг остановился как вкопанный, словно что-то вспомнил.
— Черт, забыл копию сделать. Слушай, побудь тут немного? Ненадолго отбегу к ксероксу. Ну чтобы дверь не закрывать.
— Побуду.
Савостин вылетел из кабинета, я подошла к окну, поставила сумку на подоконник и заметила забытый Андреем телефон.
Я прислушалась.
За дверью было тихо, но тишина могла прерваться в любой момент, а мне нужно было успеть покопаться в содержимом телефона.
Я не могла сказать, что искала что-то определенное. Скорее я хотела исключить факт наличия некоего компромата, который мой друг Савостин, вполне возможно, зажал.
Беглому осмотру подверглись личные переписки в мессенджере, СМС-сообщения и альбом с фотографиями. Андрей Максимович был любителем делать селфи в тренажерном зале, и подобных фотографий было очень много.
Длинные переписки Савостин явно не уважал, и это было мне на руку — не пришлось копаться в длинных диалогах.
