Как только стало возможным увидеть Катсука и мальчика от дверей хижины, шкура поднялась, и вышла молодая женщина. Катсук остановился, придерживая своего пленника за плечо.
Девушка заметила их только тогда, когда совсем уже вышла. Она застыла на месте, приложив руку к щеке. Ее взгляд выдал, что она узнала пришельца.
Дэвид стоял, скованный зажимом руки индейца. Ему было интересно, о чем тот сейчас думает. И Катсук, и девушка стояли, глядя друг на друга, но не говоря ни слова. Дэвид осматривал девушку и видел, что все ее чувства неестественно насторожены.
Ее волосы были разделены пробором посреди головы и свисали до плеч. Их концы были заплетены в косички и перевязаны белой лентой. Левая щека была вся покрыта оспинами, их не могла скрыть даже ладонь, которую она подняла. Лицо у нее было широкоскулое, круглое, с глубока посаженными глазами. У нее было налитое, но стройное тело под красным, спускающимся ниже колен платьем.
Всю дорогу от пещеры Дэвид настраивал сам себя, что соплеменники Катсука покончат со всем этим кошмаром. Старые дни индейцев и их бледнолицых пленников навсегда ушли в прошлое. Эти люди пришли сюда как часть поисковой группы, чтобы схватить Катсука. Но сейчас Дэвид увидал в глазах девушки страх и стал сомневаться в своих надеждах.
Молодая женщина опустила руку.
– Чарли.
Катсук ничего не ответил.
Она поглядела на Дэвида, потом снова на Катсука.
– Не думала, что это сработает.
Катсук пошевелился. Голос его звучал странно.
– Песня.
– Ты считаешь, я пришел сюда из-за песни?
– Почему бы и нет.
Катсук ослабил зажим на плече Дэвида.
– Хокват, это Тсканай… старая знакомая.
Направляясь к ним, девушка возразила:
– Меня зовут Мэри Клетник.
– Ее зовут Тсканай, – повторил Катсук. – Лунная Вода.
– Ой, Чарли, брось ты эти глупости, – сказала девушка. – Ты…
– Не называй меня Чарли.
Хотя говорил он и мягко, что-то в его тоне остановило ее. Она опять поднесла руку к щеке.
– Но ведь…
– Сейчас у меня другое имя: Катсук.
– Катсук?
– Тебе известно, что оно обозначает.
Девушка замялась.
– Центр… что-то вроде того.
– Что-то вроде того, – осклабился индеец. Он указал на мальчика. – А это Хокват, Невинный, который ответит за всех наших невинных.
– Но ведь ты же не думаешь взаправду…
– Я покажу тебе правду, и только она будет правдой.
Ее взгляд остановился на ноже, висящем у Катсука на поясе.
– Так что ничего сложного, – продолжил индеец. – А где остальные?
– Большая часть ушла еще до зари… искать.
– Меня?
Девушка кивнула.
При этих словах сердце Дэвида забилось сильнее. Племя Катсука находилось здесь, чтобы помочь. Они были частью поисковой группы. Он сказал:
– Меня зовут Дэвид маршалл. Я…
Резкий удар сбоку чуть не сбил его с ног.
Тсканай поднесла руку ко рту, сдерживая вскрик.
Своим обычным тоном Катсук заметил:
– Тебя зовут Хокват. Не забывай об этом. – Он повернулся к девушке. – Мы провели ночь на старой шахте, даже развели там костер. Как же ваши следопыты не заметили этого?
Она опустила руку от губ, но не ответила.
– Неужели ты считаешь, что меня привела сюда твоя несчастная песня?
Тсканай конвульсивно сглотнула.
Дэвид, у которого щека горела от удара, злобно поглядел на Катсука, но страх удержал его на месте.
– Кто остался в лагере? – спросил Катсук.
– Насколько мне известно, – отвечала Тсканай, – твоя тетка Кэлли и старый Иш. Ну, может еще пара ребят. Им ее захотелось выходить на утренний холод, так рано.
– Вот вся история ваших существований, – вздохнул Катсук. – Радио у вас есть?
– Нет.
Лосиная шкура позади девушки поднялась снова. Из хижины вышел старик – с длинным носом, седыми волосами до плеч и птичьей фигурой. На нем был нагрудник и зеленая шерстяная рубаха, свободно болтающаяся на его тощем теле. На ногах были заплатанные ботинки. В правой руке он держал ружье стволом вверх.
При виде ружья надежды Дэвида вспыхнули снова. Он внимательно изучал старика: бледное, все в морщинах лицо, глаза утонули за высокими скулами. Во взгляде чувствовалось присутствие какого-то мрачного, первобытного духа. Волосы его растрепались и напоминали комок иссохших на берегу старых, гнилых водорослей.
– Услышал, услышал, – сказал старик. Голос у него был высокий и чистый.
– Здравствуй, Иш, – сказал Катсук.
Старик вышел из дома, отбросив шкуру. Передвигался он боком, волоча левую ногу.
– Так значит, Катсук?
– Да, это мое имя. – В голосе Катсука чувствовался оттенок уважительности.
– А зачем? – спросил Иш. Сейчас он занял место рядом с Тсканай. Между ними и Катсуком с мальчиком было футов десять.
Дэвид почувствовал, что эти двое – соперники. Он поглядел на Катсука.
– Мы оба знаем, что открывает разум, – ответил тот.
– Ага, отшельничество и размышления, – сказал Иш. – Так ты считаешь себя шаманом?
– Ты воспользовался правильным словом, Иш. Я удивлен, мальчик.
– Я следовал древним путям, – объяснил Катсук. – После размышлений в горах, в холоде и посте, я нашел себе духа.
– И теперь ты стал лесным индейцем, а?
Жестким, холодным голосом Катсук заметил:
– Не называй меня индейцем.
– Хорошо, – согласился Иш и перехватил ружье.
Дэвид перевел взгляд с ружья на Катсука, боясь вздохнуть, опасаясь, что тем самым привлечет к себе внимание.
– Ты и вправду считаешь, что у тебя есть дух? – спросил Иш.
– О, Господи! Какие глупости! – вздохнула Тсканай.
– Я не смог разминуться со своими соплеменниками на своей родной земле. И я знаю, почему вы здесь. Мой дух рассказал мне.
– И почему же мы здесь? – спросил его старик.
– Вы воспользовались охотой на меня, чтобы нарушить хокватские законы, чтобы настрелять дичи, необходимой вашим семьям для того, чтобы выжить, но которая по праву ваша.
Старик усмехнулся.
– Для того, чтобы сказать это, дух не нужен. Ты считаешь, что на самом деле мы за тобой не охотимся?
