– Я принесла все, что смогла найти дома, – сказала я быстро и скинула сумку с плеча на стол. Я достала оттуда малярный скотч, защитную пленку и флизелиновый холст. – Ты купил краску?
– Да, – ответил Рэн и указал на два ведра, стоящие у двери. Затем подошел ко мне и взял в руки малярный скотч.
Я незаметно наблюдала за ним со стороны.
Хотя мы и знали друг друга не так давно и он никогда не говорил об этом, я заметила, как ему неприятен этот переезд.
Сначала наше общение ограничивалось комментариями под моими постами. Рэн сдержал обещание, данное на благотворительном вечере, и посмотрел мой блог. У меня каждый день стало появляться минимум по новому комментарию, Рэн написал что-то даже под самыми первыми записями. Иногда это было несколько лаконичных строк, а иной раз он писал целые сочинения о том, что раньше не задумывался о восприятии толстых людей и не понимал, что мнением общества главным образом управляют средства массовой информации. Некоторые его комментарии становились началом обсуждений сперва в моем блоге, потом в директе Инстаграма. Когда мы наконец обменялись номерами, то стали общаться на всевозможные темы, а не только о Bellbird. Он рассказал мне о ситуации у него дома, об отце, который так винил себя, что не мог смотреть в глаза ни Рэну, ни его матери, и о своем страхе не получить стипендию и не попасть в Оксфорд. Я рассказала, как мне бывает тяжело вставать по утрам – не потому, что я устала, а потому, что у меня нет сил, чтобы принять вызовы нового дня – и как ни странно, именно в эти дни я сочиняю наиболее вдохновенные и оптимистичные посты для блога.
Поразительно, как легко можно найти общий язык с некоторыми людьми, пусть даже с самыми сложными. Особенно ночью, когда весь остальной мир спокойно спит.
– Я бы для начала заклеила розетки, – предложила я после паузы и указала на малярный скотч в руках Рэна.
Он лишь буркнул в ответ.
Я толкнула его плечом. Он вопросительно посмотрел на меня.
– Не огорчайся так. Это весело.
– Если бы ты видела мою старую комнату, то поняла бы, почему мне здесь не нравится.
– Начинай заклеивать розетки, – сказала я, не обращая внимания на замечание. Я взяла флизелиновый холст и расстелила у продольной стороны комнаты. На нем остались брызги светло-зеленой и серой краски с нашего прошлого ремонта, и я вспомнила смеющуюся на лестнице маму и Руби, которая направила на меня как оружие кисточку, пропитанную краской.
Я осмелилась взглянуть на Рэна, который как раз заклеивал скотчем нижнюю часть розетки.
– Понимаю, как, должно быть, паршиво потерять свой дом, Рэн, – произнесла я. Он на секунду замер, но затем снова продолжил свое занятие как ни в чем не бывало. – Но ты должен посмотреть на все с другого ракурса. Иначе поседеешь, если будешь злиться.
Теперь он бросил на меня кокетливый взгляд:
– Люди седеют оттого, что злятся?
Я кивнула и встала, чтобы взять со стола защитную пленку.
– Разве тебе охота быть единственным поседевшим восемнадцатилетним парнем на три сотни миль вокруг? Думаю, нет.
– А я думал, это сейчас в тренде. Не в твоем ли блоге я читал про «Granny-look»?
Я улыбнулась. Он и под этой записью оставлял комментарий. Я тогда отдыхала с родителями в Лондоне и увидела на улице девушку, чей стиль мне жутко понравился. На ней была юбка с цветочным принтом и завязанная на животе джинсовая рубашка, но больше всего мне понравилась ее прическа – две высоко заплетенные косы серебристо-седого цвета и прямая, растрепанная челка. Не раздумывая, я спросила, не хочет ли она засветиться в моем блоге в качестве гостя – и после этого около часа расспрашивала ее об этой прическе.
– «Granny-look» – это когда ты специально красишь волосы в седой цвет. Кроме того, нужно соответствовать этому стилю, это не шутки. К тому же у тебя отличная комната, – сказала я и обвела комнату широким жестом. – Нам нужно только немного поработать.
Рэн какое-то время смотрел на меня. Наконец он кивнул.
– Ты права. Прости.
– Тебе не за что извиняться. Лучше скорее заканчивай с остальными розетками.
Уголок его рта немного приподнялся в улыбке, он кивнул и пошел к следующей розетке. А я в это время закрыла батарею отопления, которая видала и лучшие времена.
Я как раз гуглила, можно ли красить батарею обычной краской для стен, когда половицы комнаты Рэна заскрипели.
Я повернулась к двери, там стояла высокая женщина – по всей видимости, мама Рэна. У нее была темная кожа, такие же глаза, как у Рэна, и короткие черные волосы. Увидев меня, она тепло улыбнулась.
– Ты, должно быть, Эмбер, – сказала она, подходя ближе. Казалось, она искренне рада меня видеть, поэтому я ее обняла.
– Рада с вами познакомиться, миссис Фицджеральд, – вежливо ответила я.
– Я тоже очень рада. И, пожалуйста, называй меня Кристин. – Она с любопытством огляделась. Ее взгляд упал на пленку, лежащую на полу возле меня. – Вижу, вы все в работе.
– У Эмбер большие замыслы насчет этой комнаты, – сказал Рэн из другого угла и встал на ноги. – Тебе что-нибудь нужно, мам?
Она отрицательно помотала головой:
– Я только хотела сказать, что иду в магазин. Здесь неподалеку должен быть «Tesco». Вам что-нибудь купить?
Рэн немного подумал.
– Может, апельсинового сока?
– Записала. Еще что-нибудь? Эмбер?
Я отрицательно покачала головой:
– Нет, спасибо.
Кристина кивнула. Затем снова посмотрела на нас – то на меня, то на Рэна.
– Если вам понадобится помощь при покраске, позовите.
– Хорошо, мам.
Последний раз тепло улыбнувшись, мать Рэна вышла, снова оставив нас одних. Я повернулась к нему.
– У тебя чудесная мама, – шепнула я.
– Приятно, что ты это сказала. Раньше она была моделью.
– Правда?
Он кивнул:
– Она ездила на неделю моды в Париж и Милан. Но с тех пор прошло почти двадцать лет.
– Вау, наверняка это было прекрасное время для нее, – воодушевленно сказала я.
– Не знаю, – пожал плечами Рэн. – Она не любит об этом говорить.
– Почему? – удивилась я.
Рэн приклеил последний кусок скотча на розетку и пошел к письменному столу:
– Я думаю, она иногда скучает по прошлой жизни. Каждый раз, когда об этом заходит разговор, она старается быстрее сменить тему.
– О. – Я встала рядом с ним и начала выкладывать на стол оставшиеся вещи. – У меня с папой так же. Он тоже никогда не говорит о жизни до аварии, как будто до нее ничего не было.
Рэн принес ведро с краской и поставил его на флизелиновый холст. Затем медленно снял крышку. Не глядя на меня, неожиданно произнес:
