– Я вовсе не так плох, как боялся, – сказал Джеймс, и папа утвердительно кивнул:
– Определенно. Сейчас картошки больше, чем очистков.
При обычных обстоятельствах я бы улыбнулась этой подколке, но что-то мне подсказывало, что ситуация совсем не веселая. То, как Джеймс стоял – с закатанными рукавами и взъерошенными волосами, как будто не раз запускал в них руки, как бы намекало, что все куда серьезней. Таким я его еще не видела. Обычно своим присутствием Джеймс заполняет самые большие пространства, но сейчас он выглядит неуверенным и нерешительным. Как будто не знает, где находится, не говоря уже о том, что ему делать.
– Почему бы вам не пойти наверх и не поговорить, пока еда не будет готова? – внезапно предложил папа. – Ты мне очень помог, Джеймс, но с остальным я справлюсь один.
Джеймс немного помедлил, но кивнул и отдал папе овощечистку. Он положил картофелину на доску, пошел к раковине и помыл руки.
Я с благодарностью посмотрела на папу. Он ответил на мой взгляд, хотя в его глазах и было заметно беспокойство. Тревожился ли он за меня или за Джеймса, я не знала.
Я подождала, пока Джеймс закончит, и мы вместе пошли наверх в мою комнату. Положив рюкзак на кровать, я повернулась к Джеймсу, который нерешительно стоял посреди комнаты.
Осторожно подойдя ближе к нему, я посмотрела ему в глаза. Он ответил на мой взгляд, и мне снова показалось, будто он заставляет себя улыбнуться.
– Ты не должен улыбаться, если тебе не хочется, Джеймс, – шепнула я, боясь, что он сбежит от малейшего шороха. Наверное, потому, что я еще никогда его таким не видела. Я не знала, что мне делать. Единственно разумным я посчитала дать ему время.
– Я сделал это, – наконец хрипло сказал он. – Я ушел из «Бофорт».
Я не сразу поняла смысл его слов.
– Что? – переспросила я едва слышно.
– Я застал сцену, как отец хотел подкупить Саттона, чтобы тот держался от Лидии подальше. – Он покачал головой и нервно провел рукой по волосам. – Я не знаю, что произошло, но во мне что-то переклинило. Я понял, насколько все это неправильно. И что я так больше не могу.
Я непроизвольно положила руки ему на пояс.
– Я сказал ему, что не хочу иметь ничего общего с «Бофорт» и продам свою долю.
У меня перехватило дыхание.
Еще несколько недель назад Джеймс признавался мне, что боится разочаровать мать и разрушить дело ее жизни, в случае, если ему не удастся правильно управлять компанией «Бофорт». Отречься от отца было заветной, но неосуществимой мечтой Джеймса. Не важно, насколько сильно я для него этого хотела. То, что он сегодня сделал – осознавая все последствия своего решения – было для меня невообразимо.
– Как он отреагировал? – прошептала я.
– Он сказал, что мне не нужно возвращаться домой.
Я почувствовала болезненное покалывание в груди, прежде всего от вида того, как тяжело было Джеймсу сохранять самообладание. Его лицо побелело, а когда я взяла его за обе руки, они оказались ледяными.
– У меня больше нет семьи, Руби.
Я обвила его руками.
Плечи у него задрожали, как только он обнял меня в ответ. Он буквально уцепился за меня, и я неизбежно вспомнила тот день, когда приехала к нему домой после смерти его мамы и он плакал на моих руках. Сейчас я чувствовала то же самое.
Не знаю, как долго мы так стояли. В комнате было слышно лишь наше дыхание.
Спустя какое-то время Джеймс немного отстранился и посмотрел на меня. Его щеки, как и глаза, были красными.
– Я… хотел к тебе. Прости, что так неожиданно нагрянул.
Я моментально замотала головой:
– Я рада, что ты пришел. Я все для тебя сделаю.
– Когда я вышел из «Бофорт»… – Джеймс громко выдохнул. – Я почувствовал свободу. Как будто теперь могу делать все, что захочу.
Я выжидательно смотрела на него.
– Но вскоре я осознал, что натворил. – Он тяжело сглотнул. – И что это значит для моей дальнейшей жизни.
Я взяла Джеймса за руку и повела к кровати. После того, как мы сели, я повернулась к нему, мои пальцы крепко сплелись с его.
– Что бы ни произошло, мы справимся с этим вместе.
Джеймс посмотрел на наши руки. Волосы упали ему на лоб, и мне захотелось снова обнять его.
– Тебе что-нибудь нужно? – спросила я вместо этого. – Может, нам стоит забрать твои вещи из вашего дома?
– Нет, – сказал Джеймс и откашлялся. – Я уже забрал все необходимое. Свою машину тоже. И у меня есть счет, к которому у отца нет доступа – туда приходила зарплата от «Бофорт» и все, что я сэкономил за несколько лет. – Он помедлил. – Я забронировал на неделю номер в гостинице. Здесь неподалеку.
Я почувствовала, как к глазам подступают слезы.
– Тебе не обязательно идти в гостиницу, – робко произнесла я. – Я уверена, что ничего страшного не случится, если ты первое время поживешь тут.
– Я не могу об этом просить. У вас и своих забот хватает.
Я отрицательно покачала головой:
– Я не отпущу тебя в гостиницу после того, что случилось.
Джеймс вздохнул, но прежде чем он успел что-нибудь сказать, я сжала его щеки обеими ладонями:
– Оставайся с нами. Со мной.
Джеймс закрыл глаза и наклонил голову, коснувшись лбом моего лба. Я нежно гладила его кожу пальцами.
– Я люблю тебя, Руби.
На этих словах я тоже закрыла глаза.
Этот момент казался особенным – концом чего-то важного и в то же время началом нового – полным надежды и возможностей. Джеймс заслужил это. Он самый отважный парень, которого я знала, и я так гордилась им.
И пока мы тихо сидели, держась друг за друга, я шептала ему это снова и снова.
9
Лидия
Прошла без малого неделя в Бекдэйле, и я узнала о своей тете следующее:
В ее поместье постоянно что-то происходит. Даже когда тети нет дома, в холле собираются друзья или коллеги с документами и каталогами, по которым они хотели бы знать мнение Офелии.
Моя тетя никогда не заставит человека чувствовать себя плохо. С тех пор как я здесь, она любезно взяла меня под свое крыло и постоянно давала понять, что я желанный гость в ее доме – даже совершая важный телефонный звонок или ведя переговоры с коллегой из одной из дочерних фирм «Бофорт», тетя следила за мной. Думаю, я могла бы даже прыгать на кровати ночью, и она все равно улыбалась бы мне и дала бы мне «пять». Настолько она милый человек.
Еще я узнала, что она фанатка Jonas Brothers.
Да. Моя сорокадвухлетняя тетя обожает, как она говорит, «шипучую поп-музыку» Jonas Brothers. Каждый раз, когда она ставит новую песню группы, я с недоверием смотрю на док-станцию. А затем мой взгляд падает на подпевающую Офелию, качающую в такт ногой.
