Пока я не успел пожалеть о своем решении, я поворачиваюсь и ухожу.
Грэхем
Глаза Лидии распахнулись, когда она увидела меня.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она еле слышно.
Я приоткрыл рот, чтобы ответить, но тут же его закрыл. Я только и мог, что стоять и смотреть на нее, в то время как мои пальцы судорожно сжимали букет цветов.
Я хотел бы так много сказать ей, но в эту секунду не мог произнести ни слова.
Может, это от волнения. Или от того факта, что я не уверен, хотим ли мы оба по-прежнему одного и того же. Неделю назад я думал, что мы все прояснили, но потом вмешался ее отец, и теперь я больше не знаю, на чем мы остановились.
Я хотел бы, наконец, стать мужчиной, которого заслуживает Лидия. Мужчиной, с которым она познакомилась в то наше первое лето. Но что, если она больше не хочет меня знать? Что, если она пришла к заключению, что без меня ей будет лучше?
– Я должен был тебя увидеть, – произнес я наконец.
Лидия продолжала удивленно смотреть на меня.
– Может, вы хотите войти? – подключилась миссис Бофорт, отступая на шаг в сторону.
Вместо ответа я бросил на Лидию вопросительный взгляд.
Эти секунды казались вечностью. Наконец Лидия медленно кивнула. Я откашлялся и шагнул через последние две ступени в дом.
– Проходите пока в зимний сад, – сказала миссис Бофорт. – А я тем временем приготовлю чай.
Я последовал за Лидией через холл в просторную гостиную, а оттуда через двустворчатые двери в уютный зимний сад. Лидия на ходу нажала кнопку выключателя, и на дощатом полу зажглось множество маленьких лампочек. За окном открывался ландшафт, окружавший имение Офелии Бофорт. Хотя я и знал по рассказам Лидии, что она живет уединенно, но не предполагал, что на пять миль вокруг не будет абсолютно ничего, кроме небольшой бензоколонки.
– Это тебе, – неловко пробубнил я, протягивая ей цветы.
Лидия взяла розовый букет из роз, гербер и хризантем и поднесла его к лицу. Легкая улыбка появилась у нее на губах, когда она вдохнула аромат цветов. В горле пересохло, и я спросил себя, правильно ли она истолкует мой жест. Понимает ли она, как много значит для меня этот момент? Потому что я впервые что-то дарил ей, предварительно не оглянувшись через плечо в страхе, что кто-то нас увидит.
Лидия еще раз посмотрела на букет и откашлялась:
– Спасибо.
И снова повисло молчание. Я не мог отвести взгляд от Лидии. На ней была свободная голубая рубашка и блестящие черные леггинсы. Волосы она собрала в беспорядочный пучок, из которого выбивались отдельные прядки и падали ей на лицо. Она выглядела иначе, чем та Лидия, которую я знал, и то, что такой я ее еще не видел, говорило лишь о том, как мало времени у нас было друг для друга и как многое мне хотелось бы наверстать.
Как раз тогда, когда молчание между нами грозило стать нестерпимым, Лидия указала на мягкую мебель из темно-коричневой кожи, стоящую посреди помещения. Сама прошла к ней и села. Когда она осторожно отложила букет на журнальный столик, я заметил, как дрожат ее пальцы.
Мне было тяжело, что она чувствует себя так из-за меня.
Я нерешительно пошел за ней, но сел не на диван рядом, а в кресло, стоящее наискосок.
– Я так беспокоился за тебя, – тихо сказал я. – Не надо было посылать мне такое письмо и после этого бесследно исчезать.
Кожа кресла скрипела под моей тяжестью. Я положил руку на его спинку и повернулся к Лидии так, чтобы смотреть ей прямо в глаза. Она сложила руки на коленях.
– Я знаю.
У меня было такое чувство, что между нами стоит толстая бетонная стена, и мы оба не знаем, как ее взорвать. Еще неделю назад я думал, что мы можем быть вместе, если только я отважусь сделать шаг и уволюсь из Макстон-холла. Но теперь я совсем не уверен в этом.
– Ты не хочешь рассказать, что произошло? – спросил я.
Лидия уклонялась от моего взгляда и рассматривала свои руки. Гладила леггинсы, натягивала рубашку.
– Лидия, – прошептал я, так и не дождавшись ответа. Я произнес лишь ее имя, но попытался вложить в него все: мои чувства к ней и веру в нас обоих, которую я по-прежнему сохранил.
Она бросила на меня вопросительный взгляд. Я увидел слезы, блеснувшие в ее глазах.
– Ты можешь рассказать мне все. Что бы это ни было. И чем бы ни угрожал тебе отец: я не уйду, если ты этого не захочешь. Я никогда не сделаю вид, будто мы не знаем друг друга. То, что я сказал тебе на весеннем балу, серьезно. Я хотел бы быть с тобой.
Первые слезинки выкатились из уголков ее глаз. Я моментально соскользнул с кресла и встал перед ней на колени.
Она сидела, низко опустив голову, слезы катились по ее лицу и капали на колени. Я осторожно протянул руку и большим пальцем вытер мокрые щеки.
– Мне очень жаль, – произнесла она дрожащим голосом.
– Тебе не за что винить себя, – возразил я и положил на ее щеку ладонь.
– Это я вовлекла тебя в свои неприятности. С самого первого мгновения я висела на тебе тяжким грузом. И теперь из-за меня ты потерял работу. Я просто все сломала, Грэхем.
Я прикоснулся к ее лицу. Я ждал, когда она поднимет на меня глаза.
– Ты ничего не сломала. Наоборот, это я искал чего-то другого. И то, что сейчас так получилось, вовсе не означает, что это плохо.
Лидия только отрицательно мотала головой. Видеть ее в таком отчаянии было для меня убийственно.
– Мне очень жаль, что я не был рядом, когда ты в этом нуждалась. Если ты позволишь, я останусь с тобой навсегда.
– Не говори так, – заикаясь, произнесла Лидия и посмотрела на меня сквозь пелену слез.
– Я говорю серьезно, – настойчиво прошептал я, продолжая вытирать пальцами ее слезы. – Нет ничего такого, чего тебе нужно бояться.
Она тяжело сглотнула. Все ее тело вдруг напряглось:
– Нет, есть.
– Тогда скажи мне об этом, – тихо настаивал я.
– Я давно должна была тебе сказать, – прошептала Лидия, и в печальных зелено-голубых глазах я увидел тот же страх, который отражался во всей ее позе. – Это еще больше выбьет… – она откашлялась, – тебя из колеи.
В горле пересохло. Постепенно ее паника начала передаваться мне, при этом я не мог себе представить, чтобы то, что она хотела сказать, было хуже того, что мы с ней уже пережили.
– Что, Лидия?
Она посмотрела на меня сквозь мокрые ресницы.
– Я беременна.
Мои пальцы замерли на щеках Лидии.
– Что-что? – едва слышно переспросил я.
– Я беременна, – повторила она. – Близнецами.
Я уставился на нее снизу вверх. В груди все сдавило, это давление усиливалось, пока не появилось чувство, что я вот-вот лопну. Слова Лидии крутились в голове, постепенно складываясь в картину, от которой перехватило дыхание.
