Темно-синее платье с широким вырезом на плечах, которое я выбрала сегодня утром, плотно облегает меня и не оставляет никаких вопросов по части моего живота. Впервые за несколько месяцев я надела облегающую одежду, больше не прячась от внешнего мира.
Я улыбнулась администратору, широкими шагами пересекла холл и прошла в глубину, в ресторанную зону, где обычно отец и его друзья коротают время после гольфа. В детстве он часто брал сюда с собой меня и Джеймса. Не потому, что хотел научить нас игре, а чтобы похвастаться нами перед друзьями, когда они привозили и своих детей. Я помню эти разговоры, которые вели взрослые мужчины поверх наших голов, и помню, как я с Алистером и Джеймсом играла в прятки на этой огромной территории, чтобы не было так скучно.
Каблуки моих туфель стучали по сверкающему мраморному полу, когда я вошла в ресторан. Я еще издали увидела отца. Он и несколько других мужчин сидели за круглым столом у больших окон, через которые открывался вид на сочно-зеленые холмы и маленькое озерцо площадки для гольфа. Чем ближе я подходила, тем отчетливее были слышны их голоса. Кто-то выдал шутку, от которой мой отец запрокинул голову и громко смеялся. Эти звуки показались мне чужими, потому что я уже целую вечность не слышала его смеха.
Я сделала последний глубокий вдох и подошла к столу. Тотчас пять пар глаз устремились на меня, и смех отца резко оборвался.
– А ты что здесь делаешь? – спросил он. Взгляд его был прикован к моему животу, и лицо у него мгновенно побледнело. Он повернулся к друзьям, и я ждала, что сейчас он встанет, чтобы загородить меня своим телом.
– Я пришла не к тебе, – твердо ответила я.
Я могла гордиться тем, как холодно звучал мой голос, хотя в груди все сжалось. Картина, как он швырнул мой телефон о стену и потом как одержимый принялся орудовать в моей гардеробной, всплыла перед глазами. Я мимолетно коснулась щеки, по которой он тогда ударил.
Отец, должно быть, подумал о том же. Я видела это по его глазам, в которых появилось болезненное мерцание. Но оно исчезло так же быстро, как и возникло.
Я оторвала от него взгляд и обратилась к мужчине, сидящему рядом.
– Мистер Лексингтон, не найдется ли у вас секунда времени? – спросила я.
Стальной взгляд ректора падал то на меня, то на моего отца. Без привычных очков и без костюма, который он носил в школу, он выглядел другим человеком.
– Если вам угодно записаться на прием, мисс Бофорт, сделайте это, пожалуйста, завтра утром, – сказал он наконец.
Я отрицательно помотала головой:
– Дело не терпит отлагательства.
Кажется, он понял, насколько это серьезно, потому что смотрел на меня обеспокоенно. Потом его взгляд упал на мой живот. Возникла долгая пауза, во время которой он перестал дышать.
Наконец он кивнул:
– Хорошо.
Он отодвинул свой стул и встал.
Я смотрела на отца. Он сидел на месте оцепенев, крепко сжимая стакан с водой, и не выказывал никакого волнения, когда Лексингтон взял инициативу в свои руки и повел меня в сторону фойе.
Придя туда, он указал на кресла, выставленные в центре. Я помотала головой. Для того, что я собиралась ему сказать, я должна была стоять. Разговор не из легких.
– Мистер Лексингтон, я должна поговорить с вами об исключении из школы Руби Белл, – начала я, решительно глядя в его серые глаза.
Он озадаченно моргал.
– Мисс Бофорт, – сказал он. – Я действительно не могу обсуждать с вами дела других учениц. Вы наверняка понимаете это.
– В понедельник вы сделали большую ошибку. И я хотела бы все исправить.
– Я не знаю, о чем вы говорите. – Он продолжал по-прежнему выдерживать спокойный тон, но я давно заметила, как пульсирует вена у него на виске.
– Отношения с Грэхемом Саттоном были не у Руби, а у меня.
Глаза Лексингтона округлились.
– Мисс Бофорт, – начал он, но я его перебила:
– Если вы мне не верите, – я уперла руки в бока, – то доказательство можете видеть здесь, – я кивнула на свой живот.
Лексингтон посмотрел вниз, затем снова мне в лицо. Он энергично откашлялся, набрал воздуха в легкие, и все это проделал еще раз.
– На фотографиях однозначно была мисс Белл.
– Снимки обработаны. На самом деле Руби и Грэхем беседовали о мероприятии.
Я полезла в сумочку, достала телефон и открыла те снимки, которые переслал Джеймс. Я повернула экран к Лексингтону.
Он сощурил глаза и подался вперед. Я видела, как выражение его лица меняется. Он помотал головой и потер пальцами переносицу.
– Боже правый, Мортимер, что ты наделал? – пробормотал он так тихо, что я едва расслышала его слова.
– Отец хотел защитить меня. Очень странным образом, на свой манер, – сказала я автоматически. Понятия не имею, откуда во мне возникло чувство, что я должна оправдываться за него.
Лексингтон задумчиво посмотрел на меня. Вертикальная морщинка пролегла у него между бровей.
– Я больше двадцати лет ректор этой школы, но такого… такого еще не случалось.
– Я готова на письменное заявление. Грэхем тоже. Мы сделаем все для того, чтобы Руби могла закончить школу. Она не может быть наказана за наши ошибки, сэр.
Лексингтон кивнул:
– Мисс Белл может снова прийти в школу. Я немедленно свяжусь с ее матерью.
– Мне очень жаль, что я обрушилась на вас с этим в выходной день. Но я не могла больше ни секунды молчать об этом.
– Спасибо за вашу честность. Наверняка это было нелегко.
Я лишь кивнула и протянула ему руку.
– Желаю вам всего хорошего, мисс Бофорт, – сказал Лексингтон и коротко пожал ее.
Я развернулась и пересекла фойе. Выйдя наружу, я глубоко вдохнула свежий воздух и на мгновение закрыла глаза. Солнце щекотало мне нос, и меня охватило чувство безмерной эйфории.
Я вернулась через парковку к остальным. За это время все трое вышли из машины. Грэхем, сунув руки в карманы, привалился к машине, Руби стояла, прислонившись к Джеймсу, который что-то нашептывал ей на ухо. Увидев меня, она замерла.
Я победно улыбнулась ей.
В следующий момент Руби оторвалась от моего брата и быстрыми шагами пошла мне навстречу.
– Я лучшая! – крикнула я и вскинула руки вверх.
Она смотрела на меня, не решаясь поверить. Последний отрезок пути между нами я преодолела бегом. Обхватила Руби за плечи и засияла в улыбке.
– Приказ о твоем исключении из школы отменен и тотчас прекращает свое действие, – сказала я.
Руби взвизгнула.
– Нет!
Я кивнула:
– Да.
