– Вообще-то надо еще немного опустить уголки губ, – сказал он все с тем же мрачным видом. – Приблизительно так.
Кеш на какое-то время пришел в замешательство. Но потом, когда на его губах расползлась улыбка, она, казалось, исходила прямо от сердца.
Он сымитировал выражение лица Алистера:
– Привет, я Рэн Фицджеральд и совсем не рад обществу. Оставьте меня в покое, дорогие соседи, чтобы я и впредь мог оставаться нелюдимым тинейджером, большое спасибо.
Мы с Алистером и Руби расхохотались, и, немного помедлив, к нам присоединился и Рэн. Кеш, довольный, оперся на локоть и улыбался своим мыслям.
– Какие же вы мерзкие. Кто-нибудь может сказать, зачем я вас пригласил? – спросил он, когда мы отсмеялись.
– Может, затем, что ты ценишь своих друзей и не хочешь коротать вечера без них? – спросил я.
– Или, может, тебе нужен человек, который освятит твой диван? – сказал Алистер.
– Или потому, что ты хочешь, чтобы кто-нибудь накрошил тебе крошек на ковер? – Кеш постучал по миске, и пара чипсов выпала на узорный ковер.
– Эй, ковер новый!
После этого Кеш взял миску с чипсами и с улыбкой протянул ее Рэну.
– Люди, – перебил Алистер Рэна, когда тот как раз хотел что-то сказать.
Мы все посмотрели на него. Он поднял вверх телефон, на котором появилось фото каких-то людей. Из-за фотовспышки снимок выглядел высветленным, и на первый взгляд было трудно понять, кто там изображен.
– Кажется, сегодня вечеринка у Джеймса МакКормака.
– И что? – без всякого интереса спросил Рэн. Мы все терпеть не могли МакКормака. Не потому, что он являлся капитаном команды Иствью, а потому, что был заносчивым, противным типом и всегда провоцировал нас во время игры.
Я подался вперед и сощурился. И тогда понял, что имеет в виду Алистер. На краешке фото был виден человек, которого поддерживали под руки еще двое, и казалось, что его вот-вот вырвет. И этот кто-то подозрительно походил на…
– Это что, Си? – спросил Кеш, наморщив лоб.
– Сто процентов, – кивнул Алистер и вопросительно посмотрел на Рэна.
– Выглядит погано, – сказал Рэн.
Я поддакнул. Сирил был бледен как смерть, волосы свисали на лоб сосульками. Кто-то направил на него телефон, чтобы сфотографировать, и он отгородился ладонью, но, кажется, оказался неспособен сделать как следует даже это.
– А ты его пригласил?
Рэн кивнул:
– Пригласил, но он не ответил.
В воздухе повисло тяжелое молчание.
– Как вы думаете? – вдруг спросил Алистер. – А что, если мы нанесем МакКормаку небольшой визит?
Пол вибрирует под ногами. Музыка настолько громкая, что стены дрожат. Я протискиваюсь сквозь толпу учеников: одни танцуют, другие пытаются сквозь шум разговаривать. Кто-то резко поднял свою бутылку с пивом так, что капли выплеснулись мне в лицо. Я сердито вытер щеки ладонью. Один из парней, которого я знаю по лакроссу, на ходу толкнул меня локтем в бок. Когда я бросил на него грозный взгляд, он ответил мне с вызовом. Но нам было не до того, чтобы отвлекаться на него.
Я наклонился к Руби, она молча шла рядом со мной.
– Все в порядке? – громко спросил я.
Она кивнула и вымученно улыбнулась. Я не мог на нее обижаться за это. Вместо того чтобы уютно сидеть у Рэна, мы забились в машину Алистера, и его шофер привез нас в Иствью, где проходила эта тусовка века.
Проклятый Джеймс МакКормак.
– Если хочешь поехать домой… – начинаю я уже в который раз, но Руби лишь закатывает глаза.
– Я останусь с вами. – Она сжимает мне руку и тянет меня к лестнице, ведущей на верхний этаж виллы.
Я игнорирую взгляды людей. Мы пользуемся не лучшей славой в Иствью. Мы не только раз за разом отнимаем у здешней команды лакросса победу, но еще и Алистер отличился: дважды нападал на МакКормака с серьезными последствиями. Пока мы поднимаемся по лестнице, я слышу, как кто-то глупо задирает его, и когда я бросаю взгляд через плечо, то еще успеваю увидеть, как Кеш оттесняет плечом какого-то типа, который слишком близко подошел к Алистеру.
– Не поддавайтесь на провокации, – сказал Рэн, идущий впереди меня и Руби, озираясь в поисках Сирила.
Музыка гулко разносится по всему вестибюлю, это бит-хаус, от которого дребезжит люстра и гудит голова. Даже жаль, что я не пьян, тогда бы не замечал этого, но об этом не может быть и речи. Мне нужна ясная голова.
– Ты хоть приблизительно представляешь, где он может торчать? – кричит Рэн.
Я отрицательно мотаю головой. Дом, в котором проходит вечеринка, принадлежит родителям МакКормака, и я смутно припоминаю, что когда-то уже бывал здесь. Витые лестничные перила и жуткие картины с корзинами фруктов и старыми вазами кажутся мне знакомыми. Тогда я был настолько пьян, что теперь даже вспомнить не могу, где здесь что находится.
Мы преодолеваем последние ступени и идем по холлу к двустворчатой двери. Плечи Рэна напрягаются, и я, немного осмотревшись, понимаю почему.
На столе, где еще видны остатки игры в покер, стоит Сирил. Он громко подпевает песне, которая наполняет все пространство, и держит в руке стакан виски, который выплескивается при каждом его движении. Перед ним на столе девушка, она танцует так же непринужденно и призывает выпить. Он запрокидывает голову, осушает стакан – и швыряет его от себя. Стакан разбивается о стену, но это, кажется, никому не мешает. Наоборот: по залу разносится ликование. Сирил со смехом кланяется, спотыкается и удерживается за девушку.
– Поверить не могу, а я еще за него волновался, – Рэн покачал головой.
– А я считаю, это только подтверждает, что твое беспокойство было не напрасным, – возразил Алистер, подходя к нам. – Своим поведением он напоминает мне декабрьского Джеймса.
Это замечание подействовало на меня как удар под дых.
– Надо вытащить его отсюда, – кричу я им сквозь грохот музыки. Я переглядываюсь с ребятами, потом поворачиваюсь к Руби: – Побудешь здесь немного? Мы его заберем – и тогда сматываемся.
Руби озабоченно переводит взгляд с меня на Сирила. Сирил, пошатываясь на столе, громко требует спиртного. Наконец Руби кивнула. Я поцеловал ее в лоб, повернулся, прошел через зал и, недолго думая, вскочил на стол.
Увидев меня, Сирил наморщил лоб в недоумении. Глаза у него красные, и я не могу сказать, то ли он обдолбанный, то ли заплаканный. Его взгляд стал еще серьезнее, когда он увидел остальных. И тяжело сглотнул.
Девушка, которая танцевала с ним, останавливается. Кажется, она заметила, что обстановка вдруг изменилась, и со вздохом начала слезать со стола, ища помощи. А мы с Сирилом в это время просто смотрим друг на друга. Я ищу в себе ту злость, которую испытывал к нему в последние две недели, но, к своему удивлению, не могу ее обнаружить. Не могу – видя, как ему плохо в эту секунду.
