Угрозу, прозвучавшую в его словах, невозможно было пропустить мимо ушей. Но я не позволю ему запугивать меня. Никогда больше.
Я сделал глубокий вдох.
– Никому не придется толкать меня в нужном направлении, свою дорогу я найду сам. И если ты пришел только для того, чтобы угрожать мне, вместо того чтобы поздравить свою дочь с беременностью и отпраздновать это вместе с ее друзьями, то тебе лучше уйти и оставить нас в покое навсегда, – сказал я как можно спокойнее.
Отец улыбнулся:
– А ты знал, что Хелен Белл чуть ли не каждый день уносит домой товары из той маленькой пекарни, в которой работает? Хотя это запрещено?
Кровь застыла у меня в венах.
– То половинку пирога, то пакетик булочек…
– В противном случае это все было бы выброшено, – тихо сказал я. – Ты говоришь так, будто она ворует.
Отец пожал плечами:
– Но так ли посмотрит на это ее новый начальник? Ты действительно хочешь довести до этого?
Я не посмел двинуться даже на миллиметр.
– И стандарт гигиены в том ресторане, где работает Ангус Белл, тоже, кажется, ниже плинтуса. Я знаю нескольких людей, которые подтвердят, что отравились там. И когда об этом пойдут разговоры… – Он пожал плечами: – Нехорошо.
Комната внезапно показалась мне несказанно душной. Не хватало воздуха.
– Что будут делать Беллы, если вдруг лишатся дохода?
– Папа…
Он прищелкнул языком:
– И потом еще твоя подруга. Руби. – Он с таким пренебрежением произнес ее имя, что я готов был наброситься на него. Но шок от его слов удержал меня на месте, как будто я примерз к полу.
– Ты всерьез думаешь, что у нее есть шанс поступить в Оксфорд? Нет, если ее стипендия в последнюю секунду растворится в воздухе.
Вокруг меня все начало кружиться.
– И что тогда ее спасет, а? Уж наверняка не то рекомендательное письмо, которое написал учитель, полгода спустя изгнанный из школы за то, что спал с ученицей.
– Ты этого не сделаешь, – прохрипел я.
– Разве я когда-нибудь бросал слова на ветер? – возразил он.
Мой отец сошел с ума, – впервые пронеслось у меня в голове. Он свихнулся.
– Что тебе сделали Беллы? – сипло спросил я.
Отец принялся расхаживать по столовой туда и сюда, сцепив ладони за спиной. Дойдя до окна, он застыл и выглянул в сад.
– Я уже сказал однажды, что сделаю все, чтобы сохранить репутацию «Бофорт».
– Ты разрушишь нашу семью.
Он еще немного постоял у окна, прежде чем повернуться ко мне и решительно заявить:
– Все в твоих руках, Джеймс.
Голова кружилась. Я чувствовал себя в ловушке: будто меня поместили в один из этих аттракционов, в которых стоишь у края и не можешь даже шевельнуться, прижатый центробежной силой, а механизм со страшной скоростью вращается и при этом еще поднимает тебя вверх.
Я знал своего отца. Я знал, что каждое слово, сказанное им, было произнесено всерьез.
В душе разрасталась пустота.
Счастье, которое я испытывал в последние недели, надежда, которую я разрешил себе питать впервые в жизни, – все это постепенно растворялось, пока не осталось ничего.
Ничего, кроме понимания того, что я пропал.
Я чувствовал, как маска бесчувственности снова наползает на мое лицо, как будто она никуда и не исчезала. И я без выражения спросил:
– Что я должен сделать?
26
Руби
После того как Мортимер Бофорт ушел, настроение у всех упало до нуля.
Джеймс вышел из дома, бледный как мел и с таким взглядом, что во мне поднялась паника. Но когда мы принялись его расспрашивать, что случилось, он только отмахнулся, взял свою тарелку, отставленную на стол, и начал есть.
После этого вечеринка угасла. Я настолько была занята тревогой за Джеймса, что даже не вздрогнула, когда Эмбер села в машину Рэна. Но у того по крайней мере хватило порядочности, чтобы помедлить и бросить в мою сторону вопросительный взгляд, но я лишь помотала головой и пожала плечами.
Так я хотя бы получила возможность спокойно поговорить с Джеймсом, поведение которого беспокоило меня с каждой минутой все больше.
После того как мы добрых полчаса молча ехали в сторону Гормси, я подвинулась к нему ближе на заднем сиденье и взяла его за руку.
– Поговори со мной, – тихо попросила я.
Джеймс, глядевший в окно, повернул ко мне голову. Потом взял мое лицо в ладони и поцеловал.
Он оторвал губы от моих, но так и не выпустил лицо из ладоней. Когда я открыла свои глаза, то увидела, что его глаза все еще закрыты.
– Джеймс…
Руки его дрожали.
– Мне очень жаль, – хрипло сказал он. – Мне… так жаль.
– Что? – настойчиво спросила я, вцепившись в запястья. В этот момент мне хотелось держать его как можно крепче. – Джеймс, я боюсь.
Дыхание Джеймса было прерывистым. Меня просто убивало то, что сделала с ним встреча с отцом.
– Что случилось? – прошептала я, поглаживая большими пальцами его запястья.
Джеймс выдержал мои прикосновения еще несколько секунд, потом откинулся на спинку сиденья. Обеими руками потер свое лицо.
– Отец… – Кажется, он с трудом подыскивал подходящие слова. – Он победил.
Размытые огни дорожных фонарей равномерно проносились мимо нас, но создавалось впечатление, будто время остановилось.
– Что?
– В понедельник мне придется вернуться в «Бофорт». – Он откашлялся. – А сегодня вечером вернуться домой.
– Нет, – вырвалось у меня. – Нет, Джеймс. – Я хотела взять его за руку, но он ее отдернул. Сердце упало. – Неважно, что он тебе сказал, – решительно произнесла я. – Мы найдем выход.
– Слишком многое поставлено на карту. И риск велик.
Я отрицательно покачала головой.
– Руби…
– Нет! Чем бы он тебе ни грозил, это не стоит того, чтобы ты жертвовал своим будущим.
Он смотрел на меня долгим взглядом, не говоря ни слова. Потом вздохнул:
– Увы, стоит.
– Чем он тебя шантажировал? – еле слышно спросила я.
Джеймс отрицательно мотал головой, но я не отставала:
– Мы же поклялись, что у нас не будет тайн друг от друга.
– Руби…
– Ты обещал!
– Он погубит твою семью. Не только Оксфорд, но вообще все, что для вас важно.
Мне показалось, что я больше не могу дышать.
