Я даже не знаю, что мне на это ответить. Вопросы теснятся у меня в голове. Рэн и Эмбер? И как же Руби отреагировала, узнав об этом?
При мысли о Руби меня пронизывает острая боль, напоминая, зачем я сюда приехал.
– Я здесь вовсе не из-за Эмбер.
Рэн медленно кивает:
– Из-за твоего отца?
Теперь моя очередь кивать:
– Он ждет меня дома, но я просто не могу туда ехать.
– И ты хочешь со мной об этом поговорить? – тихо спрашивает он.
Я отрицательно мотаю головой:
– Я просто не могу сейчас ехать домой.
Я не успеваю договорить, как Рэн отступает в сторону:
– Входи.
Я перешагиваю через порог и поднимаюсь с Рэном в его комнату.
Здесь с каждым разом все меньше чувствуешь себя непривычно. Прежний дом Рэна всегда был для меня чем-то вроде второго родного дома – интересно, с этим местом тоже когда-нибудь произойдет то же самое?
– Садись, – говорит Рэн, указывая мне на кровать, а сам присаживается к столу. Мой взгляд падает на экран компьютера. Завитки заголовка веб-сайта мне более чем знакомы, как и фотография шапке профиля. Рэн молниеносно захлопывает ноутбук, но уже поздно – я бы узнал блог Эмбер среди сотен других.
– Рэн, – окликаю я его, усаживаясь.
Он поворачивает ко мне голову:
– Да?
Я пристально смотрю на него:
– Эмбер мне как сестра. Если ты обидишь ее, будешь иметь дело со мной. Это понятно?
Уголок рта Рэна слегка приподнимается, но взгляд его остается серьезным.
– Понятно. Хотя я и не собирался ее обижать, разве что так, чуть-чуть.
Я опускаю взгляд на свои ладони и сосредоточенно разглядываю линии на коже:
– Иногда просто не остается выбора. Иногда другие вынуждают тебя кого-то обидеть, хотя это совсем не то, чего ты хотел.
Между нами повисает молчание. Я сжимаю ладони в кулаки и снова разжимаю их. Мысли мои возвращаются к Руби и отцу, а потом доходят до мамы. Я спрашиваю, что бы сделала она, если бы была жива. Поняла бы она, что я не хочу иметь ничего общего с компанией «Бофорт»? Допустила бы она, чтобы отец угрожал семье Руби? Не верю в это. Но ее, к сожалению, уже нет, чтобы удержать его. И я чувствую себя еще бесполезнее, чем раньше.
Рэн вырывает меня из моих мыслей, садясь рядом. Подает мне щедро наполненный стакан виски – это один из тех стаканов, которые мы подарили ему на новоселье. Я с благодарностью принимаю его и покачиваю в нем коричневую жидкость.
– Какие бы намерения ни были у твоего отца, ты прорвешься. Мы прорвемся.
И я вцепился в эти его слова, чокаясь с ним нашими стаканами.
Эмбер
Не знаю, сколько времени прошло, когда я наконец отпустила Руби и мы вернулись в дом. Она избегала вопросов родителей и только пробормотала, что устала для разговоров и хотела бы лечь. Пошла к себе в комнату и без слов упала на кровать. То, что она не закрыла за собой дверь, я расценила как разрешение последовать за ней.
Когда я уже сидела рядом с ней, она выпрямилась, оперлась спиной на изголовье кровати и посмотрела на меня. Я ответила на ее взгляд и ждала, что она заговорит первой. Она действительно оскорбила меня своим поведением в доме у тети Лидии, и хотя я не хотела бросить ее одну, все равно о вторжении в мою жизнь я не забыла.
– Прости, что вспылила, – начала, наконец, она. Глаза у нее были красные, а голос хриплый, но плакать она перестала. – Я совсем не ожидала увидеть вас вместе. С каких пор мы больше не рассказываем друг другу о таких вещах, Эмбер?
Я глубоко вздохнула:
– Я сперва сама хотела разобраться, что же между мной и Рэном, прежде чем рассказывать об этом кому бы то ни было. Кроме того, я прекрасно знала, как ты на это отреагируешь.
– Неужто ты больше не можешь мне доверять? Я хотела как лучше для тебя.
– Я знаю, – тихо ответила я.
– Извини, что я так докучала тебе своей опекой. Я… – Она пожала плечами. – Я хотела бы знать обо всем, что ты делаешь в свободное время. И я хотела бы, чтобы мы могли сказать друг другу все. Как и было раньше.
От этих ее слов у меня в горле застрял ком:
– Я бы тоже этого хотела.
– Мне ни в коем случае не хочется играть роль противной сестры, с которой не хочется говорить и которая берется обо всех судить. – Она помедлила. – Вот только… у меня с Рэном кое-что случилось… Не знаю, что за человек он теперь, но тогда его поведение было ужасным.
– Я понимаю, – сказала я, – и считаю его поступок ужасным.
– Тем не менее ты села к нему в машину.
Я подбирала подходящие слова:
– В последние недели мы не виделись и только сегодня смогли поговорить. Я хотела дать ему возможность объясниться. Еще я должна сказать, что познакомилась с ним, когда он был совсем другим человеком. Он стыдится того, что сделал тогда.
Руби глубоко вздохнула и, наконец, коротко кивнула.
– Он действительно мне нравится, Руби. Такое чувство, что он понимает меня. Мы как-то… совпадаем.
– М-м, – промычала она. – Может, он и изменился.
– Я очень осторожна. Но это тот опыт, который я должна получить самостоятельно. Ты не сможешь меня сберечь.
Какое-то время Руби молчала, водя указательным пальцем по воображаемым линиям на кровати – кажется, погруженная в свои мысли. Наконец она вздохнула и сказала скорее себе, чем мне:
– Нет. Это верно.
– А ты не хотела бы поведать, что произошло между тобой и Джеймсом? – осторожно спросила я.
Руби тяжело сглотнула. Взгляд ее блуждал по комнате и остановился на письменном столе.
– Он возвращается к своему отцу. И в «Бофорт».
Я затаила дыхание:
– Что?
Руби больше ничего не добавила. Прошли минуты, а она просто смотрела перед собой. Казалось, она и не присутствует здесь толком, и глаза у нее стали настолько пустыми, что у меня руки покрылись гусиной кожей.
– Рэн признался, что его не удивило бы, если бы отец Джеймса прибег к бесчестным средствам, чтобы вернуть власть в семье, – осторожно заговорила я. – Ты думаешь, именно это сегодня и произошло?
Это вывело Руби из транса. Глаза ее сверкнули от ярости, когда она посмотрела на меня:
– Этот ублюдок шантажирует Джеймса.
Я судорожно выдохнула. Значит, все так, как и сказал Рэн.
– Чем он его шантажирует? – спросила я.
Руби откашлялась и снова попыталась заговорить:
– Он… он пообещал, что разрушит нашу семью.
