Муж стоял на пороге гостиной – такой близкий, такой родной, такой нужный!
– Антон! – Она подбежала к нему и потянулась обнять.
– Ну-ну, малышка, – проговорил он рассеянно, касаясь ее шеи колючей щекой, – что за нежности перед ужином, голодного мужчину поцелуями не кормят…
Наталья знала, что он так шутит, но невольно отстранилась. А он, кажется, и не заметил.
Он был какой-то напряженный, молчаливый, но Наталья все же не выдержала и начала:
– Солнышко, я хотела тебе рассказать… у меня сегодня был ужасный день!
– У тебя? – Антон поднял на нее глаза, и Наталья невольно отшатнулась – настолько этот взгляд был незнакомым, холодным и неприязненным. – Это у тебя был ужасный день?
Она хотела рассказать ему про грузовик и про стекло, про то, что сегодня ей два раза едва удалось избежать смерти, и еще про странного белесого мужчину из черной машины, но муж смотрел как чужой, незнакомый человек, и язык у Натальи прилип к гортани.
Он почувствовал что-то в ее молчании, отвел глаза, а когда посмотрел на нее снова, это был прежний Антон, ее муж, с которым они прожили без малого три года.
– Прости, малышка, – он был искренне огорчен, – у меня сейчас трудный период, я не могу уделять тебе много времени. Так что там у тебя случилось, говори!
– Я… я сегодня решила уволить домработницу! – выпалила Наталья. – Представляешь, прихожу пораньше и что я вижу?
Она подробно перечислила ему все Нинкины проступки, он только посмеивался.
– Ты сама виновата, нужно быть строже, – сказал свое обычное и пошел ужинать. – И не переживай так из-за пустяков, – задержался муж на пороге, – это все пустые волнения, лучше выпей таблеточку перед сном, это тебя успокоит…
Ночью, лежа без сна, потому что перед глазами летело стекло и со звоном падало на асфальт, Наталья задавала себе вопрос: отчего она не рассказала мужу обо всем? И не находила ответа.
Дядя Вася был сегодня какой-то странный.
Впрочем, в последние два дня он вообще очень изменился – стал гораздо тщательнее бриться, следил за своей одеждой, несколько раз я заставала его перед зеркалом.
В принципе мне это нравилось, я люблю, когда мужчина выглядит аккуратно, но очень хотелось бы понять причину таких благотворных перемен.
А сегодня мой начальник то и дело застывал с задумчивым выражением лица, а потом кидался к столу и что-то торопливо записывал. А потом эти записи убирал в ящик стола и запирал на ключ – как будто боялся, что мы с Бонни подсмотрим, что он там пишет. Да больно надо!
Бонни тоже с грустным недоумением смотрел на дядю Васю: тот совершенно не обращал на него внимания и даже перестал клеить свои любимые модели.
– Как ты думаешь, – спросила я, когда мы с Бонни остались наедине, – может, наш дядя Вася влюбился и тайно пишет стихи?
Бонни посмотрел на меня выразительно и только что лапой у виска не покрутил: дядя Вася и стихи – понятия несовместимые.
– Шучу, шучу! – успокоила я пса. – Хотя что я, по-твоему, должна думать? Хоть бы ты его спросил, может, он поделится с тобой своими проблемами, как мужчина с мужчиной.
Дядя Вася опять что-то записывал, когда в нашу дверь позвонили.
– Кто бы это мог быть? – проговорил он недовольно, оторвавшись от своих записей.
Я пожала плечами и пошла открывать, предварительно затолкав Бонни в пустую комнату – некоторые клиенты очень нервничают при виде такой огромной собаки. Бонни же очень любопытный, он всегда хочет познакомиться с посетителем и поиграть с ним в шумные игры. Особенно тяготеет к женщинам. А к тем, кто помоложе, пристает с нежностями – кладет голову на колени, игриво подталкивает боком и наступает на ноги.
Я провозилась долго, запихивая эту тушу за дверь, так что звонок раздавался снова и снова.
– Да иду я, иду! – сказала я и распахнула дверь.
На пороге стояла наша прошлая клиентка, Наталья Балабанова. Та самая особа, из-за которой я едва не утонула в ледяной воде.
– Здрасте! – проговорила я холодно, окинув ее не самым гостеприимным взглядом. – Что на сей раз потеряли – сережку из ушка? Ожерелье жемчужное? Браслет платиновый?
– Можно, я войду? – проговорила Наталья, нервно оглянувшись через плечо.
Надо сказать, вид у нее был не блестящий – под глазами тени, взгляд затравленный.
Я отступила, пропустив ее в прихожую, и закрыла за ней дверь.
Действительно, не стоять же на лестничной площадке.
– Кто там? – раздался из комнаты голос дяди Васи.
– Не беспокойтесь! – крикнула я ему. – Это соседка за солью, сейчас она уйдет!
После этого я повернулась к Наталье и прошипела:
– Надеюсь, вы не хотите нам еще что-то поручить? После того как вы меня подставили, я бы на вашем месте обходила этот дом стороной…
Она покачнулась, прислонилась к стене, чтобы не упасть, и проговорила слабым, больным голосом:
– Но мне больше не к кому обратиться!
Тут в коридоре появился-таки дядя Вася.
– Какая еще соседка? – спросил недоверчиво. – Какая соль? А, это госпожа Балабанова? Надеюсь, у вас все в порядке? Потому что, если это не так, мы вам помочь не сможем.
– Пожалуйста, хотя бы выслушайте меня! – взмолилась Наталья, сжав руки на груди. – Только выслушайте!
Все же дядя Вася не умеет отказывать женщинам, особенно молодым и привлекательным. Или эта Наталья умеет разжалобить любого. Во всяком случае, мой суровый шеф взглянул на часы и проговорил снисходительно:
– Ну ладно, у вас полчаса. Можете коротко рассказать, что вас к нам привело. – Тут он перехватил мой сердитый взгляд и торопливо добавил: – Но это вовсе не значит, что мы снова будем вам помогать. Прошлый раз вы нас очень подставили, и я не хочу снова рисковать жизнью и здоровьем…
Ага, это он, оказывается, рисковал жизнью и здоровьем! А я опять ни при чем…
– …своей коллеги, – добавил дядя Вася, покосившись на меня, – так что прошу вас не питать беспочвенных надежд.
Ой, что-то он стал литературно выражаться, это не к добру!
В общем, мы втроем прошли в дяди-Васин кабинет (я успела заметить на столе открытый блокнот с какими-то записями, но дядя Вася тут же его убрал в стол).
Он уселся за стол, Наталья опустилась в гостевое кресло, а мне ничего не осталось, кроме жесткого неудобного стула. Чего мне стоило заставить моего начальника купить кресло – отдельная песня. Причем не лирическая, не бравурная, а похоронный марш. Потому что после того разговора, когда я вышла все-таки в споре победительницей, я поняла: мои силы на исходе.
У прежнего во все стороны торчали пружины, и хотя дядя Вася стыдливо прикрывал его половичком, любовно связанным еще его покойной женой, все равно посетительницы были недовольны.
