Охранник вздрогнул и обернулся.
В его будочке стоял невесть откуда взявшийся молодой омоновец с коротким автоматом на плече.
– Кому это ты, дед, звонить собрался? – спросил он с интересом.
– Да никому… – испуганно забормотал привратник, – то есть жене… узнать хотел, дома она или как…
– Потом узнаешь! Минут через сорок! А пока сиди и не рыпайся, если не хочешь пойти на зону за соучастие!
– А я что? Я ничего! – Глаза охранника забегали. – Ничего не знаю, в чужие дела не лезу…
– Вот так-то лучше!
Въехав на территорию больницы, машины остановились. Командир группы ОМОНа разложил на коленях план больницы и повторил диспозицию:
– Орлов, с двумя парнями обходишь морг слева. Соколов, ты со своими обходишь справа. Кречетов, заходишь сзади и становишься под окном. Я подхожу к главному входу. Действовать исключительно по моей команде…
– А мы? – подал голос капитан Творогов, который настоял на том, чтобы вместе с Бахчиняном участвовать в операции.
– А вы стойте в сторонке и не путайтесь под ногами! – отрезал суровый майор. – И не вздумайте лезть на линию огня. Мне за вами присматривать некогда!
– Это же наше расследование… – обиженно проговорил Творогов.
– Это моя операция! – отрезал майор. – Все, разговоры закончены! Сверим часы…
Люди в черном высыпали из машин и бесшумно двинулись к дальнему краю чахлого больничного парка, где за пожухлыми кустами сирени пряталось неказистое здание морга. В одном из окон морга горел неяркий свет, остальные окна были темными.
Омоновцы заняли места в соответствии с планом операции. Творогов с Бахчиняном, обиженные выказанным им пренебрежением, встали в стороне, возле облезлой оштукатуренной стены.
Майор подошел к крыльцу, вскинул автомат и прогремел во весь свой могучий голос:
– Вы окружены силами петербургского ОМОНа! Сопротивление бесполезно! Выходите с поднятыми руками!
Внутри раздались приглушенные голоса, что-то упало, потом из-за двери донесся испуганный голос:
– Я сейчас выйду! Вы стрелять не будете?
– Если с поднятыми руками и без оружия – не будем! – пообещал майор.
Дверь со скрипом приоткрылась, и на крыльцо бочком выдвинулся долговязый тощий тип в несвежем медицинском халате. Руки он держал высоко над головой.
К нему тут же подскочил один из бойцов, быстро ощупал и надел наручники.
– Да я тут вовсе ни при чем! – бормотал арестованный. – Я санитар тутошний…
– Суд разберется! – отрезал майор.
Снова все затихло. Выждав минуту, майор снова прокричал:
– Выходить по одному! Больше повторять не буду! Через тридцать секунд начинаем штурм!
За дверью снова началась какая-то возня, и на крыльцо выскочил низенький толстяк с выпученными глазами.
– Не стреляйте! – выкрикнул он испуганно. – Сдаюсь!
Его тут же схватили, защелкнули наручники.
– Сколько еще людей в морге? – спросил, подойдя к нему, майор.
– Еще двое… – ответил тот дрожащим от страха голосом.
– Если не выйдете, начинаем штурм! – повторил майор.
Из-за двери донеслось ругательство, на крыльцо вытолкнули совсем молодого парнишку в черной кожаной куртке, а за ним, мрачно глядя себе под ноги, вышел сутулый мужчина со шрамом на щеке.
– Все? – спросил майор, когда этим двоим надели наручники.
– Все, все! – поспешно подтвердил толстяк.
– Не все! – проговорил, подходя, Творогов. – Мертвяка нет!
– Я вам сказал держаться в стороне! – рявкнул майор. – Какого еще мертвяка? Это же морг, здесь этих мертвяков полно!
– Старшего их Мертвяком кличут, – пояснил Творогов.
– Обследовать здание! – распорядился майор.
Несколько бойцов ворвались в дверь и рассыпались по помещениям морга. Через несколько минут они вернулись на крыльцо, и старший доложил:
– Чисто! Живых людей в здании не осталось!
Майор кивнул и вошел внутрь. Вслед за ним вошли еще трое омоновцев, последними шли Творогов с Бахчиняном.
Они обошли пустые комнаты, на всякий случай сняли крышки с нескольких гробов, стоявших на козлах, вошли в холодное помещение прозекторской.
На цинковых столах лежали покойники, укрытые простынями. Из-под простыней кое-где торчали ноги с пластиковыми номерками. Майор с сопровождающими прошел вдоль помещения, время от времени отворачивая простыни и заглядывая в лица мертвецов, затем развернулся и направился к выходу.
Бахчинян задержался в дверях, достал из кармана пачку сигарет.
– Ты же бросил! – напомнил ему Творогов.
– Ну, бросил, бросил! – отмахнулся Ашот. – Ой, ты смотри!
Из-под одной простыни высунулась нога. Нога была в ботинке.
– Мужики, стойте, он здесь! – окликнул Творогов омоновцев и, не дожидаясь их, кинулся к подозрительному покойнику.
В ту же секунду простыня отлетела в сторону, и на пол соскочил долговязый человек с длинными белыми волосами. В руке его был пистолет.
Творогов пригнулся, бросился в ноги преступнику.
Прогремел выстрел.
Через несколько минут Мертвяка с заломленными за спину руками вывели из морга. Следом на носилках несли раненого Творогова.
– Говорил же я, держитесь подальше! – повторял майор.
Утром мне позвонила Мила.
– Слышь, Василиса, твоего-то на операции подстрелили! – сообщила она отчего-то веселым голосом.
– Да ты что! – ахнула я.
Голос отчего-то сел, руки задрожали, я едва не выронила трубку.
– Что с Лешей, все плохо? – выговорила я помертвевшими губами.
– Да не психуй ты, нормально все! – Милка опомнилась. – А что, у тебя с ним и правда серьезно, что ты так всполошилась?
– Тебя бы так напугать! – разозлилась я.
– Ну, извини. Ты приходи скорей в кафе, сама убедишься, что он не помирает…
На душе немного полегчало: если капитаны с утра пораньше пьют у Милки кофе, стало быть, все не так плохо, тяжелораненые люди, как известно, в больницах лежат.
– Бонни, я возьму тебя с собой, только веди себя прилично! – строго сказала я. – Капитан Творогов раненый, к нему нужен особый подход!
Бонни посмотрел на меня с сомнением и недоверчиво хмыкнул.
Два капитана сидели за своим любимым столиком в углу. Правда, на этот раз вид у них был не такой мрачный. Ашот пил третью чашку кофе, Леша Творогов смотрел на него снисходительно. Рука у Творогова была на черной перевязи, лицо покрывала интересная бледность, и выглядел он настоящим героем.
