– Лелана, поднимайся, здесь есть место, где укрыться, – позвала подругу. Однако та с ужасом посмотрела наверх и отчаянно замотала головой.
Эх, позабыла, что она боится замкнутых пространств. Что ж, и выбора не остается.
– Поклянись, что не тронешь Лелану. Когда она выберется, тогда спущусь, – поставила колдунье ультиматум. Та легко согласилась и произнесла требуемую клятву. А я обняла напоследок Рэна, велела ему сидеть в укрытии и не высовываться, а сама полезла вниз.
Фирана во время моих мысленных терзаний и наших переговоров не сидела без дела – на земле выводила громадную пентаграмму. Сначала резала почву кинжалом, выполненным из темного то ли камня, то ли металла, а после заполняла бороздки смесью толченых трав, которую принесла с собой в объемном мешке. Судя по тому, что рисунок заключал в себе дерево и еще живое пространство вокруг, затевалось нечто грандиозное.
Подруга плакала беззвучно, отчаянно – тоже понимала, чем все закончится. А я не могла ни успокоить, ни намекнуть, что поборюсь еще с колдуньей. Лелана замкнулась, отгородилась стеной, что навевало нехорошие подозрения. Не ту клятву взяла с колдуньи, ох, не ту. Чем могла она запугать несчастную? Да теми же братьями. Если по поводу старшего Лелана еще колебалась бы, то за младшего жизнь отдаст. Тогда ситуация еще хуже, чем представляла. Кстати…
– Фирана, а Нейдан в курсе, чем ты занимаешься? Неужели так легко отказался от невесты? – Женщина уже заканчивала приготовления, нервничала, так что был шанс услышать правду.
– Нечего этому трусу здесь делать! Ха, ищет обеих! Да только не там, где нужно. Молодцы, что сбежать додумались. Эта малахольная не удержалась и рассказала правду. Вот и вышло по-моему! Гаэсс старался из сына настоящего ведьмака воспитать, а не мягкотелого подкаблучника. Подумаешь, забрал у Леланы силу. К чему она этой дурехе? С ладной мордашкой любого мужика окрутила бы и как сыр в масле каталась. А тот разнылся – жалко, мол, выросла на глазах – пошел отцу наперекор, ритуал прервал. Видишь, что из этого вышло? Девчонка дурочкой сделалась. И кому эту обузу на шею посадили? Предлагала же за Ростина ее отдать, в том деле мозги не нужны, сгодилась бы. Так нет, уперся, не отдам, лучше сам женюсь.
Не знаю, чего Фирана добивалась откровенным признанием. В ее понимании Нейдан – не ведьмак, так, пародия на него. Но эффект получился обратным. У Леланки новый поток слез образовался. Теперь от радости, что брат не предавал. У меня тоже камень с души упал. И торгаша не зря растрясли, а то ишь чего удумал, на девочке жениться. Неприятно разочаровываться в людях. Злость на женишка поубавилась. Но знал ведь, с кем под одной крышей живет, разыгрывал любящего сына и не предупредил. Возможно, и на это оправдание найдется, но поздно.
На посохе колдуньи, который та поставила неподалеку, болталась человеческая рука. Ага, знакомого такого зеленоватого оттенка и с шершавой на вид древесной кожей. Вот, значит, как Шелодима к сотрудничеству склоняла. Спрашивать про то у Леланы я опасалась, она и так уже два часа слезами заливалась. Как еще не выплакала все, непонятно. У меня вот только злость разгоралась и список претензий накапливался.
Ритуал начался с того, что Фирана собственноручно вырезала под две сотни ланхов. Их густая, почти черная кровь из жертвенной чаши растеклась по рисунку. Когда внешний контур замкнулся, линии вспыхнули мертвенно-зеленым светом. Остов исполина закачался, заскрипел, хотя ветра не было, стояла мертвая тишина. Где-то наверху заполошно заметался Рен – чувствовал давящую ауру смерти и мучился, не в силах избавиться от гнетущего влияния.
Лелана молча встала, скинула одежду и добровольно вошла в малый круг пентаграммы. Я и сказать ничего не успела, как ловко и быстро та действовала. Фирана лишь ухмыльнулась, глядя на меня. Сама она разделась еще раньше и кровью ланхов нанесла на тело лууны. Неправильными они мне показались. Далее у подруги наступил черед украшательства. Полчаса, и ведьмочка покрылась вязью рисунков с ног до головы. После колдунья передала Лелане нож. Очень не понравилось, как та спокойно взяла его двумя руками и занесла над головой.
– Нет! – только и успела вскрикнуть, как Лелана вонзила черное острие себе в сердце. Мое содрогнулось от боли, будто его пронзили насквозь. Время растянулось в вечность. Я смотрела, как Фирана ловко собирает заструившуюся кровь в чашу, как придерживает оседающее тело и укладывает его в малый круг пентаграммы. Сознание отказывалось верить в то, что произошло. Не может такого быть, чтобы одним взмахом, добровольно…
«Добровольно! Вот оно что! Решила, что победила, гадина?» У меня не вырвалось ни звука, губы скривились в гримасе, скрипнули стиснутые зубы. В чем-то теперь понимала Лелану, нельзя выпускать злость наружу, та пригодится для мести.
Фирана поманила меня пальцем, указывая на свободное место внутри круга. Не стала медлить. Резкими движениями скинула одежду – мешала. Мне и так было жарко от разгорающегося внутри пламени. Вошла внутрь. При этом я не сводила глаз с подруги. Кинжал тянул жизнь, которая уходила с каждой каплей драгоценной алой жидкости. Но Лелана еще жила и находилась в сознании. Ее исполненный страдания взгляд продирал до костей.
Ненавижу некромантов! И ведьмаков-колдунов, и ведьм, что продались им! Ненавижу до алой пелены перед глазами. Всеми фибрами души.
– Лелана не умерла? – чужим, странно глухим голосом уточнила у колдуньи.
– Нет. И не умрет, пока кинжал внутри, – подтвердила Фирана.
– Но он ее убивает! Я вижу, как истекает сама жизнь.
– И он же не дает душе покинуть тело.
– Зачем? – выдохнула, со свистом выпуская воздух. Каждое слово давалось с трудом. Хотелось кричать, рвать колдунью зубами, крушить и жечь. Но пока оставался малейший шанс спасти подругу, держалась.
– Видишь… – Фирана указала на центр пентаграммы, в котором сходились линии рисунка и образовывали диковинный цветок. Тот складывался из многочисленных лепестков, слоями наложенных друг на друга. Нижний слой мерцал бледным зеленоватым светом, второй уже был ярче. Кровь Леланы, смешавшись с кровью ланхов, приобрела насыщенный фиолетовый оттенок. Дальше слои светлели: от бордово-красного до нежно-розового. Хищная красота, пугающая, живая. – Это временный сосуд для силы. Собранная внутри, она способна оживить любого.
– Как? – ахнула я, с вожделением поглядывая на готовое средство для спасения ведьмочки.
– Этого ты уже не узнаешь, – ухмыльнулась колдунья.
– Допустим, – я не рассчитывала на откровенность, – но разве не ты говорила, что не причинишь вреда Лелане? Значит, клятва нарушена?
– С чего ты взяла, что нарушена? Вреда я не причиняла, она добровольно участвовала в ритуале. А то, что ведьмочка выберется отсюда, так никто и не уточнял, в каком виде. Гаэссу потребуются верные слуги, вот я и создала для него превосходный образец. Хватит разговоров! – Фирана сдула с ладони порошок, который за доли секунды облепил мое тело, и оно вдруг отказалось повиноваться. Безвольной куклой рухнула на руки колдунье, после чего та уложила меня в предназначенную для этого часть пентаграммы.
