Послышались какие-то стуки и звуки колокольчика. Присутствующие переглянулись. Чашечка на столе перед Лушниковым задрожала и начала ползти к краю.
— Дух Алексея Лушникова, ты здесь? Дай нам знак!
Присутствующие замерли в ожидании. Раздался какой-то хлопок, погасла одна из свечей, а язык галстука на графе вдруг сам собой выскочил из жилетки наружу.
Достигнув края стола, чашечка вместе с блюдцем хлопнулась на пол. Потрясенный граф вздрогнул.
— Он узнал! Узнал меня!
Мадам Энтеви сложила трубочкой губы, как бы призывая к спокойствию и тишине.
— Дух Алексея Лушникова, будешь ли ты говорить с нами? — медленно спросила она торжественным голосом.
— Алеша, поговори! — не выдержал старик.
Прошло несколько секунд. Зрачки мадам Энтеви закатились, белки пустых глаз производили тягостное впечатление. Вдруг она вздрогнула, как будто в нее вошла некая неведомая сила.
— Со мной здесь Макар, помнишь? — произнесла она слабеньким и заметно более высоким голосом.
— Повар, Макар, как же! — встрепенулся граф. — Это мой повар, Макар — угорел на Благовещенье, — пояснил он собравшимся.
Плавно покачиваясь, мадам Энтеви продолжила вещать чужим голосом:
— Папенька, не грусти…
— Да как же… как же… — начал всхлипывать граф.
— Кто теперь делает голубиный суп с раками?
— Никто, Аркашенька, никто! — горько воскликнул безутешный отец. — Кончились приемы у нас. Кому они без тебя нужны.
— А вальдшнепы с гренками? — продолжала прорицательница. — Помнишь, как ходили бить в капель? Ланкашир не хулиганит?
— Да будь они прокляты, эти вальдшнепы! Из-за них ведь… Из-за них…
Граф Лушников вырвал руку и достал платок, чтобы промакнуть влажные глаза. Диалог родственников произвел сильное впечатление на остальных гостей, среди которых были преимущественно пайщики «Кижского золотопромышленного товарищества», ведшего добычу на реке Хомолхо. Они были приглашены своим компаньоном Калманом Натановичем Гербергом, который успел побывать на прошлом сеансе, где получил весьма беспокойные сведения от духа Майера Ротшильда.
— Нельзя ли узнать относительно котировок на золото на ближайшее время? — не выдержал купец Тавелиди.
Глава 27
Сенсация
Тем временем в лаборатории профессора Горского в Сукином переулке начиналось особенное действие. Помимо приглашенных чинов полиции, присутствовали репортеры, включая иностранных, несколько университетских профессоров, представители посольств дружественных держав. Фотографы устанавливали треноги вокруг тигеля в центре подвала. В углу в задумчивом одиночестве пребывал какой-то индийский раджа с черной завитой бородой, в чалме и бархатном шервани
[41] с шелковым шитьем.
Еще утром Илья Алексеевич попытался нанести визит мадам Энтеви в Гусарском переулке, но, к немалому своему удивлению, натолкнулся у парадного подъезда на знакомую черную карету без знаков, запряженную четверкой ухоженных гнедых. Это была карета обер-полицмейстера. «Неужели их высокопревосходительство тоже решили воспользоваться услугами прорицательницы?» — подумал сыщик.
У дверей дежурил коренастый господин в черном костюме. Ардов его знал — это был Бугров, чиновник для особых поручений при господине тайном советнике: остротой ума он не отличался, но зато брал собачьей преданностью хозяину и каким-то носорожьим напором в отношении прочих. Внутрь он Ардова не пустил, заявив, что для него здесь дела нету. Напрасно Илья Алексеевич пытался объяснить, что помощник мадам Энтеви, возможно, опасный преступник и у полиции имеются серьезные подозрения в его причастности к убийству бывшего студента Крючина, что ему, Ардову, непременно надо опросить прорицательницу, — бесполезно: Бугров стоял насмерть. Плюнув, Ардов отправился в участок, решив явиться сюда вечером прямо на сеанс. Но в участке Жарков взял Илью Алексеевича в оборот с какой-то небывалой настойчивостью. «Сдалась вам эта мадам! — не отступал он от сыщика ни на минуту. — Никаких улик против нее у вас нет. Мотивы убийства для ее помощника — курам на смех. Каким макаром вы ее прикрутили к убийству Крючина — понять решительно невозможно. Это произвольное жонглирование фактами, если не сказать грубее — ничем не подкрепленные фантазии. Я вполне могу допустить, что мадам не чиста на руку, ну и что? Что вы рассчитываете там раскопать? Максимум мелкое мошенничество. А у Горского может произойти историческое событие. Мы просто обязаны присутствовать при этом».
Откровенно говоря, Жарков был прав. Илья Алексеевич осознавал, что его просто тянуло в салон мадам Энтеви, тянуло какой-то неведомой силой. Он чувствовал — да, именно чувствовал! — что вокруг этой фигуры варилось некое опасное действие, которое еще далеко не получило своего окончательного разрешения, и следует торопиться, чтобы пресечь преступное начинание. Но возразить Жаркову было и вправду нечем: собранных сведений пока решительно не хватало.
После мучительных метаний Илья Алексеевич сдался и отправился вместе с криминалистом в Сукин переулок. Впрочем, первое, что он сделал, оказавшись в лаборатории, — подступил к хозяину алхимического подвала с расспросами о визите в медиумический салон. Ученый охотно раскрыл обстоятельства своего общения с духом Блаватской и перечислил других участников сеанса. Помимо генеральши Сторожевой, за столом в тот вечер собрались штабс-капитан (фамилию не запомнил), доктор Делонг (он по глазным болезням), банкир Калман и месье Боа — тот самый индийский раджа, который сейчас застыл в углу в благородной позе. Именно он и посоветовал Горскому нанести визит выдающейся прорицательнице. Профессор пообещал представить ему Илью Алексеевича, но позже — наступала пора для финального аккорда.
Горский вышел в центр зала, к очагу, в котором алел трещинами раскаленный глиняный шар.
— Господа, — начал он торжественным тоном, — я решился пригласить вас выступить свидетелями финальной части грандиозного эксперимента, который длился пять дней. Вернее, сам эксперимент длился более тридцати лет, — профессор обвел глазами лабораторию, — а пять дней — это лишь кульминация долгого пути. Я решил предать гласности результаты этого опыта, чтобы быть уверенным, что их не удастся замолчать, сделать вид, будто ничего не было.
— В чем суть эксперимента, профессор? — раздался голос Чептокральского, который, как оказалось, тоже был среди приглашенных.
— Превращение неблагородных металлов в благородные.
— А в чем разница? — подал голос другой репортер. — Разве это деление не условность?
Профессор помолчал, изобразив на лице горькую усмешку.
— Все металлы окисляются, благородные — нет, — начал он свой ответ. — Все металлы растворяются в едких щелочах и кислотах, благородные — нет. И, наконец, благородный металл несет жизнь всему живому на планете — в каком-то смысле он подобен солнцу.
