— Надеюсь, вы получили то, что хотели? — наконец заговорил Глебов, пригладив растрепавшиеся волосы и насадив на нос пенсне.
По комнате опять распространился уютный запах свежеиспеченной сдобы.
Он протянул Ардову бумагу с формулой.
— Считаю своим долгом заметить, что это знание — совершенно не то, в чем нуждается ваше сердце, — мягко заметил он.
— Вы знаете, кто стоит за этими убийствами? — без обиняков спросил сыщик, почему-то пришедший ко мнению, что узник клиники прекрасно осведомлен о самых секретных событиях, разворачивающихся за этими толстыми стенами.
— Конечно, — легко ответил Глебов. — Для этого не обязательно присутствовать на месте происшествия или держать штат информаторов… Умеющему читать достаточно раскрыть нужную страницу.
Кажется, мужчина хотел на этом закончить, но Илья Алексеевич продолжал смотреть с ожиданием.
— Приведены в действие страшные силы, — сделавшись серьезным, продолжил Глебов. — Вам их не одолеть… Но есть и хорошая новость, — улыбнулся он. — Возможность личного спасения остается всегда.
Доктор Юнгерт с большим интересом выслушал впечатления Ардова от встречи.
— Вам повезло, — резюмировал он. — Из двадцати трех известных мне личностей, на которые распалось сознание Глебова, ни с Лагималаем Свами, ни с Арчибальдом встречаться мне не приходилось, я только слышал о них от Ренни — той самой девочки, которая первой начала с вами общение и дала дельный совет. Ей примерно десять лет, и она охотнее других вступает в контакт. Насколько я могу судить, Лагималай Свами — это йогин со скверным характером, а Арчибальд Сассет — аптекарь-алхимик из Бамберга. Знаете, я бы не пренебрегал предостережениями, которые вы услышали, — за несколько лет я успел убедиться, что предсказания этого пациента почти всегда сбываются…
Глава 47
Следственный эксперимент
Тем же вечером в лаборатории Горского был собран общественный совет из репортеров и ученых-химиков, способных сделать компетентное заключение о корректности всех этапов следственного эксперимента. Обстановка не подразумевала торжественности и была скорее деловой, нежели праздничной. Ужасные следы трагической смерти хозяина подвала убрали, кровь на полу замыли.
Илья Алексеевич сделал краткое предуведомление, в котором, опустив детали, разъяснил, каким образом была восстановлена формула, а также изложил главное сомнение: при предыдущем эксперименте наблюдатели были приглашены только на финальный этап вскрытия тигеля, в то время как весь процесс трансмутации длился пять дней. На сей раз наблюдателям предстояло неотлучно фиксировать все стадии процесса, чтобы исключить вероятность постороннего вмешательства.
Аладьин уже успел под надзором приглашенных ученых поместить в шар необходимые ингредиенты и теперь ждал команды, чтобы влить самый главный элемент — сок сомы.
Илья Алексеевич сделал знак приставу Троекрутову, который присутствовал здесь при полном параде. Поначалу Евсей Макарович наотрез отказался возглавить организацию охраны тигеля, но когда Ардов пояснил, что подобный отказ в складывающихся обстоятельствах мог быть расценен не иначе как предательство интересов Отечества, сменил точку зрения на противоположную и засвидетельствовал полную готовность явиться на передовую для смертельной схватки с врагом.
— Приступайте! — сделав шаг вперед, приказал господин майор.
— П-профессор в этот момент читал какую-то м-мантру… — заикаясь, пробормотал Аладьин, повернувшись к Ардову.
— Давайте без мантры, Аладьин.
Стоявший рядом Свинцов перекрестился.
— Господи, помилуй, — прошептал он в тишине звучным басом.
— Вот вам и мантра, — сказал Троекрутов. — Поехали!
Аладьин влил содержимое колбы в отверстие и запечатал глиной. Жарков при помощи длинных щипцов поместил шар в огонь.
Свинцов поставил рядом с тигелем стул и устроился на нем. Ближайшие пять суток чинам полиции третьего участка Спасской части предстояло посменно нести дежурство возле шара, чтобы предотвратить попытки подмены или других неблаговидных вмешательств в ход эксперимента.
И надо сказать, что питомцы Евсея Макаровича с честью выполнили свою службу: ни на одно мгновение шар не оставался без внимания хотя бы одного из зорких надзирателей из Третьего участка в течение всех 120 часов.
Во все это время репортер Чептокральский выпускал в «Ведомостях» ежедневную колонку, в которой описывал ход эксперимента. Поскольку ничего значительного в лаборатории не происходило, автор вываливал на головы читателей невообразимый винегрет из оккультных мифов, алхимических легенд и экономических сплетен. Именно эти колонки довели ажиотаж по поводу следственного эксперимента в лаборатории убитого профессора до высшей точки. К исходу пятого дня в Сукин переулок набилось несколько десятков особо экзальтированных обывателей, желавших лично присутствовать при без всякого преувеличения эпохальном событии. Для сдерживания натиска в распоряжение Ардова был прислан отряд жандармов, вставших на караул у входа в подвал. Благодаря этой силе удалось расчистить путь для черной кареты, прибывшей вечером 3 мая прямо к дверям лаборатории.
Обер-полицмейстер подошел к очагу, вокруг которого тихо переговаривались наблюдатели. Пристав Троекрутов бросился было с докладом, но был остановлен взглядом. Фотографы кольцом выставили аппараты на треногах и застыли в беспокойном ожидании. Чувствовалось волнение. Осмотрев присутствующих, Август Рейнгольдович встретился взглядом с Ардовым и попытался понять по лицу сыщика, к чему следует готовиться. Илья Алексеевич оставался невозмутим.
— Ну-с, господа алхимики… — потер ладони статский советник. — Приступим?
Жарков обхватил щипцами раскаленный шар и выложил его на песок. Илья Алексеевич протянул обер-полицмейстеру молоток и долото.
— Не желаете, ваше превосходительство?
Райзнер отрицательно мотнул головой и сделал шаг назад.
Илья Алексеевич оглядел напряженные лица, приставил лезвие к шару и ударил по оголовку. Каждый удар разносился эхом в абсолютной, звенящей тишине. После третьего раза поверхность треснула и шар раскололся. Присутствующие невольно качнулись вперед и склонились, чтобы лучше разглядеть содержимое.
Взору экспертов предстала некая черная маслянистая субстанция, испускавшая едкий зловонный дымок. Раздался общий выдох разочарования.
— Ну и запашок, — не удержался Свинцов, стоявший ближе других к тигелю.
— Поздравляю, господа, — деловито проговорил обер-полицмейстер. — Тот редкий случай, когда неудача является победой. Благодарю за службу.
С этими словами Райзнер пожал руку сыскному чиновнику и стремительно вышел.
Последовали магниевые вспышки, от которых помещение заволокло дымом. В этой суматохе мало кто видел, как Аладьин выскользнул на улицу вслед за обер-полицмейстером.
