Сердце остывает и холодеет, если надолго засыпает. На это он и полагался. Благодаря этому и выжил. Если не любишь – не можешь и ненавидеть. Обе эти страсти одинаково сильны и разрушительны. От обеих нужно воздерживаться.
Но теперь, черт знает каким образом, Гэвин вдруг понял: женщина, находившаяся в его объятиях, на большую часть состояла из огненной и нерастраченной страсти. Страстью пропитана ее плоть. И пахло от нее страстью – словно экзотическими благовониями. И даже на вкус она была необычайно страстна. Эта страсть способна была стать тараном, разрушающим стены, которые воздвиг он вокруг себя, – стены снисходительной насмешливости, эгоизма и поиска удовольствий.
А что если… Что если страсть заразна?
В этот миг она со вздохом изумления оторвала губы от его губ. И, кажется, гневно проговорила «какого черта?» Но Гэвин не слушал ее, так как в этот самый момент он принял решение.
Отпустив руку Элисон, он запустил пальцы туда, куда давно мечтал – в ее волосы. И, приложив ладонь к ее затылку, снова приник к чудесным губам – с такой силой и яростью, что если бы не его ладонь, впечатал бы ее голову в дерево.
Она чуть приоткрыла губы, и язык его тотчас скользнул между них. Теперь это был уже не просто поцелуй, а молчаливое утверждение: «Ты моя!»
И казалось, что губы ее имели сладкий вкус портвейна. Или ему так казалось?.. На этот вопрос он не мог бы ответить, но точно знал: она пылала огненной страстью – страстью, которой он страшился и которой жаждал.
Он крепко прижался к ней, желая ощутить ее всем телом. Элисон же уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но он обнял ее другой рукой и еще крепче прижал к себе, дабы напитаться ее жизненной силой и страстью, согреться ее огнем…
Она ответила на поцелуй, но не с искусством скучающей светской дамы и не с простодушным энтузиазмом девственницы. Поцелуй Элисон Росс как две капли походил на все, что происходило между ними до сих пор.
Он походил на битву. На битву, в которой она не собиралась проигрывать.
В какой-то момент она вцепилась пальцами в его рубашку, стараясь притянуть к себе как можно ближе, впечатать в себя. И Гэвин почувствовал, что все ее тело напряглось. О, никогда еще он так не наслаждался поцелуем. Впрочем – ничего удивительного. Ведь он с самого начала ждал от Элисон Росс чего-то особенного. Едва она сошла с поезда, он понял: эта его победа будет отличаться от всех прочих его побед. Но не предполагал – даже не подозревал! – что она окажется настолько особенной!
До сих пор Гэвин ошибочно считал, что его в этой девушке привлекало ее несовершенство. За два десятка лет он познал все возможные типы женщин, но в воспоминаниях все они сливались в какую-то единую фигуру, заметно окрашенную разочарованием. И все их страстные стоны и крики сливались в одну мелодию – да, весьма приятную, однако же… Увы, мелодия эта давно уже ему наскучила. Слишком уж знакомой она казалась.
К тому же, когда имеешь дело с женщинами, за это так или иначе приходится платить. И порой – слишком высокую цену.
Что же до Элисон Росс, то в ней все казалось избыточным – всего было слишком. Слишком густые и тяжелые волосы на слишком тонкой шее. Слишком острый подбородок, слишком широко распахнутые – для узкого личика – глаза. Слишком прямой и пронзительный взгляд. И наконец, слишком уж она была высокая и худая. Да еще – и чересчур своевольная!
Но все это придавало ей какую-то дикую первозданную прелесть, она напоминала лес, посреди которого стояли они сейчас – бесконечный лабиринт деревьев и кустарника, трав и мхов. Дикая природа, которая и является истинной красотой.
По этому лесу, любуясь им, он мог бродить часами, но никогда ему не приходило в голову, что вон то, например, дерево хорошо бы передвинуть или вон ту лужайку подровнять.
Такими же глазами смотрел он сейчас на Элисон Росс.
Она скакала верхом по-мужски и ругалась как мужчина, но сейчас он всем телом ощущал рядом с собой женщину, нежную и хрупкую.
И на вкус она определенно была женщиной. Однако же… абсолютно непохожей на всех женщин, которых знал он раньше. Нежнее? Слаще? О нет! Здесь больше подойдет такое сравнение… Допустим, всю жизнь вы пили чай, множество разнообразных сортов чая. И вдруг вас угостили крепким турецким кофе! Ведь это же – настоящее открытие!
Упиваясь губами Элисон, Гэвин прекрасно понимал, что оба они становятся на шаткую почву. Идут по краю трясины. Стоит зазеваться – и засосет с головой! Ведь даже сейчас он чувствовал, что не берет у нее то, что прежде хотел бы взять, – нет, он подчинялся странному для него желанию отдавать.
Раза два или три Гэвину случалось брать девиц в лесу, прижимая к дереву. И он, нисколько их не жалея, прижимал своих случайных подруг к шероховатым стволам, так что царапины на спине еще долго напоминали им об этом свидании.
Но сейчас… сейчас перед ним – не случайная подруга, подогретая алкоголем и праздничным настроением. И все шло не так, как должно было идти. Он же собирался показать, что он сильнее, разве нет? Хотел показать себя великим соблазнителем, мужчиной, способным одним поцелуем опрокинуть все ее убеждения, оставить безгласной и почти бездыханной, – а затем развернуться и уйти, оставив ее несчастной и ошеломленной.
Но этого не произошло. И уже не произойдет.
Этот поцелуй… Он словно сдвинул что-то в его душе, словно разбудил его сердце. Возможно – пустил в пляс звезды, которыми, как считается, начертаны людские судьбы. Каким-то образом поцелуй содрал с его души многолетнюю броню, заставил вернуться в те времена, когда он, Гэвин, еще не был ни охотником, ни путешественником, в те времена, когда Колин еще не заморозила его сердце, оставив в этом мире одного. В те времена, когда мать еще видела солнце, а отец еще был жив.
Тогда, в те времена, его брат Лиам еще не ушел в армию, а он, Гэвин, был ребенком, добрым и чувствительным, леса же являлись его убежищем, а поля Эррадейла – единственным местом, где он ощущал вкус свободы и где жестокий отец никогда не искал его.
И сейчас, сжимая в объятиях Элисон, он чувствовал, что это – его шанс. Шанс все изменить.
Да, он страшился этого шанса, но уже знал, что не сможет от него отказаться.
Он хотел оберегать эту женщину, хотел защищать ее нежную кожу от любых царапин – даже от тех, что могла бы оставить его собственная щетина на подбородке.
Пламя вспыхнуло в его жилах при мысли о том, что на вкус можно попробовать не только ее губы. Теперь, распробовав губы, он мечтал так же ощутить и ее всю. Хотел, чтобы она со стонами извивалась в его объятиях, пока он будет упиваться ее телом, покрывая его поцелуями. Ну, а потом…
Внезапно Элисон отстранилась от него, а в следующее мгновение раздался оглушительный выстрел, разорвавший лесную тишину.
Глава восьмая
В те короткие секунды, когда пораженный лорд Торн приходил в себя, Саманта успела отлепиться от дерева и восстановить дыхание. Дрожало все – руки, ноги, губы, листья под дождем. И даже земля под ногами дрожала.
