Это была спальня мужчины – мужчины-охотника. Перед камином вместо ковра – несколько шкур. Холодные каменные стены лишь кое-где украшены пейзажами. На простых, но искусно сделанных столиках и полках вдоль стен расставлены странные фигурки, скульптуры и зарисовки. Откуда он все это привез – из Африки или, может быть, из Индии?
Невозможно было поверить, что здесь спит Гэвин Сент-Джеймс! От него Саманта ожидала спальни, достойной Казановы, Людовика Четырнадцатого или еще какого-нибудь прославленного жуира и покорителя сердец.
Но Инверторн оказался совершенно иным.
Как и его хозяин.
Разумеется, он бессовестный эгоист. Очаровательный и опасный повеса – особенно опасный для женщин. Прекрасный падший ангел.
Но еще он – просто мужчина. Мужчина с семьей, которая его любит.
И с разбитым сердцем.
Глава шестнадцатая
Уже на следующее утро, проснувшись под шум дождя, Саманта решила, что свадьба ее станет катастрофой. Разве не дурная примета – выходить замуж в дождливый день?
Правда, в день, когда она подписала бумаги и обменялась брачными клятвами с Беннетом, светило солнце – так что эта теория себя не оправдала. Быть может, несчастье приносит не дождь – оно просто неотступно следовало за Самантой Мастерс. Да, похоже, что так…
После пробуждения ее осмотрел Имон, который объявил, что Саманта на пути к выздоровлению. И он вручил ей трость, чтобы она могла ходить. Тростью Саманта немедленно и воспользовалась – отправилась в уборную и там опустошила желудок как приличный человек.
Трость оказалась весьма удобным приобретением. По крайней мере, Сэм успешно дохромала до туалета, а потом до камина, где ее ждал поднос с завтраком. Она съела бутерброд с девонширскими сливками и вареньем, выпила целую кружку обжигающего чая, почистила зубы и лишь затем в изнеможении опустилась в кресло.
Господи, как же она радовалась, что не придется идти к алтарю!
Будущего мужа Саманта в глаза не видела – с тех пор, как вчера днем, вернувшись из Рейвенкрофта, он сообщил, что его брат маркиз Рейвенкрофт прибудет в Инверторн, дабы официально заключить между ними брак.
Саманта попробовала почитать у камина. Потом попробовала подремать – в последнее время она уставала быстрее обычного. Но через несколько часов неотступное беспокойство подняло ее на ноги.
Завернувшись в одеяло, словно в шаль, она дохромала до порога. Распахнула дверь, петли которой, похоже, нуждались в смазке еще во времена якобитского восстания. Осторожно выглянула наружу. В холле никого не было. Морщась от боли в ноге и от холода каменного пола, Саманта побрела босиком по коридору.
По счастью, она привыкла терпеть боль.
В западной башне Инверторна имелись лишь три комнаты и небольшой холл с винтовой лестницей, ведущей вниз. Спускаясь по лестнице, Саманта держалась за стену, чтобы не упасть, и не отрывала глаз от выщербленных древних камней у себя под ногами. И пол, и стены здесь были испещрены царапинами и выбоинами. Быть может, это – следы войн?
К тому времени, как она одолела три пролета, ладони ее вспотели, пот выступил и на верхней губе. В ногу же словно вцепились несколько скорпионов. Однако то, что увидела Саманта на нижнем этаже Инверторна, заставило ее врасти в пол – так врастает в землю столетнее дерево.
Гэвин стоял в арке главного входа, стоял боком к ней. И он был в таком дорогом и шикарном костюме, какого она никогда еще не видывала. При этом он неотрывно на что-то смотрел, на что именно – Саманте с ее места было не видно.
И тут ее осенило – она вдруг поняла, почему с утра льет дождь. Не иначе, ангелы плакали от его красоты! Темный костюм-тройка и сияющий белый галстук придавали Гэвину какой-то новый ореол. Он больше не казался диким необузданным шотландцем, теперь это был безупречный джентльмен… и от того еще более опасный.
Его сияющие золотом волосы были аккуратно подстрижены и уложены. К тому же исчезла вечная щетина, так что обнажилась совершенно убийственная ямочка у него на подбородке.
Ох, если бы Саманта не держалась за стену, при этом зрелище она едва ли устояла бы на ногах.
Помоги ей боже! Кажется, она влюбилась в Гэвина Сент-Джеймса! Как легионы женщин до нее. И без сомнения, их будет еще очень много.
Вот об этом ей придется постоянно помнить! Помнить, что она не вправе спрашивать, например, где он провел ночь – верность не входила в условия сделки. Даже после свадьбы он обещал быть лишь «иногда верным». Что же говорить о ночи до свадьбы?
Но какая ей разница? Никакой. Ей наплевать.
Она думает только об одном – о безопасности. Своей и ребенка, растущего в ее чреве.
Вокруг графа суетились несколько безупречно одетых лакеев. Затем из западного холла появился дворецкий. Он обменялся взглядом со своим господином, а затем исчез из поля зрения.
Забыв обо всем на свете, Саманта любовалась Гэвином – непоколебимым утесом посреди бушующего моря вокруг. Сейчас, в костюме, на фоне рыцарских доспехов на стене, он казался особенно серьезным, пожалуй, даже мрачным. В широких, гордо развернутых плечах, в напряженной шее угадывалось предчувствие чего-то зловещего. Он словно готовился к битве.
Лицо на первый взгляд было спокойным, но челюсти – стиснуты. И пульсировала жилка на виске. И казалось, что он с трудом сдерживал какие-то гневные слова, так и рвавшиеся с его губ.
И тут Саманте вдруг почудилось, будто какая-то часть ее существа, почти незнакомая, властно призывает ее окликнуть Гэвина, подойти к нему, коснуться ладонью его щеки и разгладить эту хмурость ласковыми прикосновениями. Хотелось сказать: что бы ни заставляло его так хмурить брови – это не страшно, все будет хорошо.
Ох, что же она за дура! И вовсе не потому, что испытала такое желание, а потому, что едва ему не поддалась. Остановило ее лишь одно соображение, причем довольно неожиданное – его имя.
Как к нему теперь обращаться? Лорд Торн? Ну нет, она скорее умрет, чем еще раз назовет его «лордом»! Гэвин? Но достаточно ли они близки, чтобы звать друг друга по имени?
Впрочем, они станут близки очень скоро. Сегодня ночью.
От почти неминуемого обморока при мысли о скорой близости с Торном Саманту отвлек громкий звук – грохот отодвигаемого старинного засова.
Словно зачарованная, следила Саманта, как суровый и непреклонный шотландец, за которым она подглядывала, на глазах у нее начал меняться. Сначала появилась улыбка, а затем вся его фигура как бы расслабилась. Несколько раз он повел плечами, потом тряхнул руками в белых перчатках. И только тут Саманта поняла, что до этого Гэвин сжимал кулаки.
Словно актер перед выходом на сцену, он готовился играть свою роль. В каждом движении чувствовалась целеустремленность и многолетняя практика, каждый поворот головы, каждое сокращение мускулов было продумано и вытвержено наизусть.
