– Ладно! – рявкнул Лиам. – Объявляю вас мужем и женой! – Чернильный взгляд его встретился со взглядом Саманты, и она сглотнула, внезапно ощутив ком, вставший в горле. – Да смилуется Господь над вашей душой!
– Это же вроде говорят, когда к смертной казни приговаривают, – послышался сзади голос Кэлибрида.
– Жизнь с этим ублюдком – хуже любого приговора! – прорычал Лиам.
– Об ублюдках тебе лучше поговорить с нашим братцем Дорианом, – вставил Гэвин, отчасти восстановивший самообладание. – Мы с тобой, черт возьми, единственные законные сыновья в семье!
– Вот именно. Ты по закону Маккензи – и выйдешь из клана только через мой труп!
– Такой вариант меня устраивает, – отрезал Гэвин.
А затем, во второй раз за несколько часов, он подхватил Саманту на руки. Но на этот раз она ощущала, как мускулы Гэвина Сент-Джеймса вздуваются не от напряжения, а от ярости.
– Развлекайтесь без меня! – бросил он через плечо.
Саманта отыскала глазами Мену, и они успели обменяться молчаливыми взглядами, прежде чем Гэвин пнул дверь с такой силой, что, казалось, задрожал весь замок. После чего свирепый шотландец понес ее по крутой лестнице в спальню, и последнее, что услышала Сэм за спиной, был голос Локрина:
– Погодите-ка, а как же «жених, поцелуйте невесту»?
Глава восемнадцатая
Предыдущий брак, пусть и недолгий, кое-чему научил Саманту. Например: когда глаза у мужчины сверкают от ярости, лучше ему не перечить.
С ней на руках муж ворвался в спальню, захлопнул за собой дверь, широкими шагами подошел к кровати и опустил Саманту на постель. К его чести, постарался опустить аккуратно.
Затем, повернувшись к ней спиной, подошел к окну и распахнул ставни с такой яростью, что Саманта вздрогнула от грохота, когда те ударились о каменные стены. В комнату тотчас ворвалась вечерняя гроза. Стоя у окна, Гэвин вдыхал влажный воздух и запах бури так самозабвенно, словно, наконец, вынырнул из глубины морской на поверхность и смог вдохнуть полной грудью.
В темно-сером небе, где тучи сливались с сумерками, сверкнула молния. От ветра, ворвавшегося в комнату, затрепетал прикроватный полог, и Саманта придержала его рукой.
Сделав несколько глубоких вдохов, Гэвин повернулся к ней. Ярость, сверкающая в его глазах, постепенно угасала, сменялась привычным напускным бесстрастием. Расслабились сжатые челюсти, и оскал превратился в обычную саркастическую усмешку. Успокоилась даже пульсировавшая до этого жилка на виске. Но Саманта знала: в душе его все еще бушевала буря.
Тут он наконец прервал молчание и с деланой улыбкой проговорил:
– Похоже, я должен извиниться перед тобой, женушка. Свадьба вышла… не очень.
Саманта пожала плечами и ответила ему такой же неискренней улыбкой.
– Ну, не знаю… По крайней мере, скучно не было!
Муж уставился на нее в изумлении. А в следующий миг оба расхохотались. В итоге все напряжение этого дня разрядилось смехом – долгим, искренним и немножко безумным.
– Ах, бонни! – проговорил Гэвин, все еще задыхаясь от смеха. – Любая другая на твоем месте сейчас бы безутешно рыдала!
– А я – не любая другая.
Порывы ветра из окна по-прежнему трепали волосы графа, но глаза, такие яркие на фоне золотисто-смуглой кожи, теперь лучились мягким зеленым светом. Улыбнувшись, на сей раз – вполне искренне, он проговорил:
– Верно. Такой, как ты, я еще не встречал.
И снова что-то невысказанное затрепетало между ними. Но уже в следующий миг весь Инверторн, казалось, содрогнулся от оглушительных раскатов грома. Буря – предвестница шотландской зимы – все усиливалась.
Не в силах созерцать красоту своего мужа, Саманта опустила глаза на оборки юбки. На сегодня оставалось только одно – то самое, что сделает этот брачный фарс действительно браком.
Ее вдруг охватило радостное предвкушение… пополам с тревогой. Конечно, она не робкая девственница, но ведь у этого мужчины женщин было больше, чем у Казановы и лорда Байрона, вместе взятых! А у нее не было никого, кроме Беннета. Невольно поморщившись, вспоминала она свою первую брачную ночь. Свадьбу отпраздновали в местной гостинице, при которой имелся салун. Оба хорошенько выпили, а потом Беннет подхватил ее на руки и понес наверх, в номер – совсем как Гэвин сегодня.
Оба смеялись. Мир расплывался и вертелся вокруг нее – скорее от выпитого виски, чем от поцелуев Беннета. Он бросил ее на кровать и задрал ей юбки, а сам навалился сверху. Саманта хихикала и извивалась под ним. Она хотела его… но дальше все произошло слишком быстро. Он просто облизнул свой палец и сунул его Саманте между ног, а затем ворвался в нее, моментально сделал свое дело, отвалился и уснул, оставив ее отстирывать кровь.
Дальше бывало и лучше, но только в те ночи, когда Саманта становилась хозяйкой положения.
«Ты у меня отличная наездница! – говорил Беннет, откидываясь на спину и с улыбкой глядя на нее из-под ресниц. – Садись на меня верхом и скачи, как сама знаешь! Вообще всегда лучше, когда девушка сверху. Не надо придумывать, как ее ублажить – она сама все сделает, как ей надо».
По-своему он был прав. В тех немногих случаях, когда сверху был Беннет, соитие не доставляло Саманте никакого удовольствия. А сидя на нем, она хотя бы иногда достигала того пика наслаждения, после которого чувствовала себя удовлетворенной и счастливой.
Но только иногда. Чаще занятия любовью оставляли ее вымотанной, опустошенной – и с ощущением зря потраченного времени.
Саманта тихо вздохнула. Сегодня у нее на такие развлечения не было ни сил, ни энергии. Да еще и больная нога… Может быть, муж вспомнит, что она нездорова, и просто поспит на другом краю кровати? Вон какая она широкая – троим места хватит да еще и останется!
Саманта подняла на мужа взгляд, уже готовая это предложить… но слова застряли у нее в горле.
Он был убийственно красив и тогда, когда сознательно пытался очаровать. Но сейчас, когда не пытался, не играл никакую роль, а просто смотрел на нее пристально, словно пытаясь разгадать загадку…
Сейчас ей грозила страшнейшая из опасностей – забыть, что их брак не настоящий. Что ему на нее плевать. Что ей тоже все это не нужно. Не нужен он.
Не зная, как нарушить это молчаливое напряжение, Саманта сказала первое, что пришло в голову:
– Жаль, что твой брат такая лошадиная задница.
Медленно, бесшумными шагами, словно крадущаяся пума, он двинулся к кровати. К ней.
– Не важно. То, что от него требовалось, он сделал. Остальное за нами.
– И все же обидно… Должно быть, он очень тебя разозлил…
– То, что говорит Лиам, меня не обижает. И я давно научился не злиться.
– Ерунда! – фыркнула Саманта. – На меня ты злишься постоянно.
