Несколько горцев с любопытством наблюдали, как граф, спрыгнув с седла, затем помог спуститься жене.
– Нет, этот бык точно не беременный! – сразу же заявила Саманта.
– Это уж точно, – согласился Гэвин. – Но что с ним такое?
Несколько работников наперебой о чем-то заговорили с Гэвином. Смысла их слов Саманта понять не могла, но тон был недобрым и насмешливым.
– Что они говорят? – спросила она у мужа.
– Тебе лучше не знать.
Саманта смерила мужчин свирепым взглядом. «Может, Гэвин был прав? – промелькнуло у нее. – Может, лучше их всех уволить?» Однако, решив, что с этим разберется позже, она склонилась над больным животным. Бык тяжело дышал и закатывал глаза, было видно, что он очень страдал.
Приложив ухо к его вздутому растянутому животу, Саманта мгновенно определила причину болезни.
– Дай мне свой нож, – попросила она мужа и, не оборачиваясь, протянула руку.
Однако ладонь ее оставалась пустой. Недоумевая, Саманта обернулась и подняла глаза.
Горцы стояли вокруг них кружком, скрестив руки на груди и меряя ее мрачными взглядами – живое воплощение коллективного осуждения.
– Что такое? – Она опять что-то не так сказала?
– Милая, этот «нож» называется кинжалом, – ответил Гэвин. – И мужчина не может просто так взять и кому-то его отдать.
– Если не хочет, чтобы этот кинжал воткнули ему в спину, – проворчал кто-то из работников.
А… значит, они все-таки умеют говорить по-английски!.. Просто не хотят. Боже, спаси ее от шотландской твердолобости и упрямства!
Тут Гэвин положил руку ей на плечо и тихо сказал:
– Если ему нужно перерезать глотку, позволь мне…
– О господи!.. – воскликнула Сэм, закатив глаза. – По-моему, ты начитался «Макбета»! Просто дай мне на секунду свой кинжал. И обещаю, я сделаю все, что нужно, не успеешь ты произнести «о, ничто не смоет этих пятен…» – или как там?..
Мужа ей, кажется, удалось рассмешить. Остальных – вряд ли.
Гэвин неохотно передал ей кинжал, и Саманта, мгновенно вонзив его быку в живот, тут же выдернула.
Из раны хлынула кровь. Пробормотав какое-то гэльское ругательство, Гэвин оттащил жену в сторону, чтобы кровь не залила ей пальто. А в следующий миг раздался громкий звук – нечто вроде хлопка, – и вздувшийся живот быка заметно опал.
Все смотрели на животное, раскрыв рты от удивления. А Саманта, присев на корточки, оттерла кинжал от крови пучком травы и вернула Гэвину.
– У коров желудок четырехкамерный, – объяснила она. – Когда воздух скапливается в одной из средних камер, корова не может его отрыгнуть, и желудок начинает давить на легкие.
Тот человек, что обращался к Гэвину, сказал своим приятелям что-то по-гэльски, и все рассмеялись.
– Они надо мной смеются? – нахмурившись, спросила Саманта.
– Вовсе нет, бонни! – усмехнулся Гэвин.
– А что он сказал?
– Говорит, интересно, поможет ли этот метод его теще.
Саманта хихикнула, глядя, как бык неуверенно поднимается на ноги.
– Скажи ему, что есть только один способ узнать – попробовать!
На сей раз мужской смех прозвучал для ее ушей сладостной музыкой. Один за другим работники садились на лошадей, разъезжаясь по своим делам, причем некоторые из них перед этим что-то говорили Гэвину.
– Что они говорят? – Саманта чувствовала, что уже начинает уставать от этого вопроса.
Сунув кинжал в ножны, Гэвин обнял ее и окинул таким нежным взглядом, что у нее подогнулись колени.
– Говорят, милая, что я нашел себе хорошую жену.
Саманта взвизгнула от восторга. Кто бы мог подумать, что эта незатейливая похвала от чужих людей так ее обрадует?
– И должен признать, бонни, я с ними совершенно согласен!
Он прильнул к ее губам – и словно издалека донеслись до счастливой пары приветственные крики и смех горцев.
Глава двадцать вторая
– Такой хаос в одном-единственном железнодорожном вагоне! – взревел Гэвин. – Богом клянусь, я просто повешу всех, кто к этому причастен, и на том покончу! – И на стол перед Самантой полетела толстая кипа бумаг.
Сэм замерла, чувствуя, что и сердце, и легкие разом ей отказывают. Она судорожно сжала рукоять револьвера, хотя сейчас он был совершенно бесполезен – Саманта разобрала его, чтобы почистить, и все детали лежали сейчас на столе.
– П-повесить? Кого? За что?
Она страшилась поднять на Гэвина глаза. Неужели ее недолгому замужеству уже пришел конец? Всего две недели… Две недели чистой радости. Ибо она наслаждалась семейной жизнью с Гэвином – вопреки своей воле, вопреки всему.
Судьба всегда была к ней жестока, но не настолько же, чтобы поманить призраком счастья и тут же его отнять?
Отнять Гэвина… А ведь она едва начала его…
– Я готов уже и от титула отказаться, если это поможет избавиться от заседаний в мировом суде! – Выругавшись сквозь зубы, граф со вздохом плюхнулся в огромное кресло красного дерева. Другое такое же занимала Сэм. – Я и так уже сократил присутственное время до одного дня в неделю. Но не хочу даже на один день уезжать от тебя… я хотел сказать, от Эррадейла.
Облегчение, нахлынувшее теплой волной, смыло холодный ужас, и Саманта радостно улыбнулась. Она тоже ужасно соскучилась. Соскучилась по своему мужу.
– Но что же случилось? – спросила она.
– Кэмпбеллы из Кинросса и Маккои из Уизердейла враждуют друг с другом из-за… черт их знает, из-за чего, но это продолжается уже лет пятьсот. Так вот, одна старая дева из Маккоев, возвращаясь из… Не знаю, откуда она возвращалась, но ехала она на поезде в одном вагоне с целым семейством Кэмпбеллов. Все началось с того, что Кевин Кэмпбелл ей сказал… – Гэвин умолк, затем, нахмурившись, проворчал: – Ты что, чистишь револьвер на обеденном столе?
– Жалуешься на то, как прошел день, недоволен, что я чищу оружие не там, где следует… – Сэм с улыбкой взглянула на своего красавца мужа. – Когда ты успел сделаться таким ворчливым?
– Что ж, в последнее время этот стол видел и куда более страшные вещи! – Гэвин рассмеялся и поцеловал жену в губы.
От этого короткого поцелуя – а еще более от воспоминания о том, чем занимались они на этом самом столе, – Саманта вспыхнула, и в груди у нее что-то сладостно сжалось. Снова улыбнувшись, она вернулась к своему занятию.
Даже краткий поцелуй оставил у нее на губах вкус тянучек – конфет, которые Саманта то и дело находила в замке в самых неожиданных местах. Например – на хрустальном блюде в кабинете мужа и на другом таком же блюде у входа. Кроме того, кулек с тянучками она нашла у него в седельной сумке, еще один – в гардеробе, в ящике для запонок. И еще – в прикроватной тумбочке и в библиотеке, на полке между книг. И даже в оружейной!
