Линдси во всем прав. Первые месяцы его семейной жизни оказались мрачными и унылыми. Так дальше жить нельзя. Скоро все изменится.
Прежде всего он обратил внимание на порядок в комнате. Казалось, здесь у каждой вещи было свое место. Подушки лежали ровно, на покрывале ни складки. Ничего нигде не валялось. Комната словно была отражением натуры своей хозяйки. Одежда и прическа Шарлотты всегда отличались завидной аккуратностью. Поэтому он и вызвался помочь ей справиться с перчаткой. Его немного встревожило недовольное выражение ее лица и чуть растрепавшиеся волосы.
Диринг подошел к туалетному столику, принюхался и сразу ощутил легкий аромат гардении и других цветов. Он почувствовал возбуждение. Его жена была совершенна во всем. Безупречная внешность, несомненный музыкальный талант, изысканные ароматы. Духи были и на ее волосах. По крайней мере, Диринг так предполагал. Несколько раз он все же подходил к ней достаточно близко, чтобы услышать приятный аромат. Хотя он предпочел бы ощутить этот аромат на ее коже, смешанный с мускусом телесного желания. Возбуждение стало сильнее.
Наставления Линдси упали на благодатную почву. Отныне Диринга не требовалось подталкивать. Он провел подушечкой пальца по покрывалу, заглянул в гардероб, внимательно осмотрел вещи на прикроватном столике. Шарлотта любила поэзию, предпочитала розовый, салатовый и белый цвета. Ее туалетные принадлежности были просты: душистое мыло, лимонное саше и маленький флакончик духов, таких легких, что они казались эфемерными, словно ее улыбка и блеск глаз. Он также заметил, что ее серебряное зеркальце имеет маленькую щербинку в нижнем левом углу, а заколки для волос, хотя и аккуратно сложенные, но все разные.
Женщины любят подарки, припомнил он. Маленькие знаки внимания и большие дары. Фортепиано, например.
Не желая затягивать свой визит – его же могли заметить и неправильно понять, – виконт направился к двери в свою спальню и в последний момент краем глаза заметил движение. Кто-то осторожно выглядывал из-под покрывала.
Котенок? У Шарлотты есть котенок? Но ведь она спрашивала его разрешения, и он решительно отмел эту нелепую идею без объяснения причин! Откровенно говоря, он был настолько занят своими проблемами, что даже не задумался, почему отказал ей. Удивление было настолько сильным, что он даже растерялся. А потом рассмеялся. Что ж, возможно, его жена не такая тихая и покорная особа, как он считал. Она пренебрегла его запретом, и по непонятной причине это осознание восхитило его сверх всякой меры. И он еще яснее увидел абсурдность ситуации, нелепость стен, которые он сам воздвиг между ними.
Наклонившись, он поднял котенка и уставился на пушистую мордочку и маленькими бусинками глаз.
– Привет малыш. Вот, значит, ты какой. – Котенок громко замяукал, что могло выражать ответное приветствие, голод или недовольство. – Интересно, как Шарлотта тебя назвала? – Он почесал котенка за ушами. Это малышу понравилось. По крайней мере, Диринг так думал, пока котенок не стал выворачиваться из его рук, попутно вонзив два острых, словно иголки, коготка в подушечку его большого пальца. Виконт инстинктивно отбросил маленького хищника на матрас, а сам полез в карман в поисках носового платка. Совершенно незачем оставлять следы своего вторжения в виде капель крови на светлом ковре, тем более у двери, ведущей в его спальню.
Перевязав рану и удостоверившись, что кровь никуда не капнула, Диринг несколько секунд пристально рассматривал котенка, вольготно развалившегося на кровати, после чего ушел. Надо было обдумать полученную информацию.
* * *
Шарлотта не доиграла до конца сложную музыкальную композицию. Она была слишком рассеянна, чтобы сконцентрироваться на аккордах и пассажах. Музыка всегда была для нее спасением, возможностью отвлечься, погрузиться в мелодию, когда обстоятельства оказывались неблагоприятными. За последние несколько месяцев она, можно сказать, стерла пальцы до костей, но так и не сумела избавиться от неудовлетворенности и беспокойства.
Дав себе клятву завоевать внимание и привязанность Диринга, она некоторое время перебирала нотные листы, но так ничего и не выбрала. Нахмурившись, она отодвинула их, закрыла глаза и заиграла концерт Моцарта, свое любимое произведение, которое всегда находило отклик в ее душе.
Ее пальцы ударяли по клавишам со спокойной уверенностью. Если она сумеет наполнить душу и разум музыкой, изгнав оттуда тревожные чувства и невеселые мысли, то сможет мыслить ясно, и вечером за ужином…
Неожиданно она почувствовала чье-то присутствие. Едва слышный звук шагов, скрип кресла, принявшего вес человеческого тела… Ее пальцы замерли на клавишах.
– Прошу вас, продолжайте.
За последние месяцы Шарлотта привыкла к одиночеству, потому раздавшийся за спиной мужской голос заставил ее вздрогнуть и обернуться. Она не поверила своим глазам, увидев сидящего в кресле Диринга. А как она надеялась, как желала этого все последние дни, недели, месяцы! Как молилась, чтобы это, наконец, произошло!
– Добрый день, милорд. – Она неуверенно улыбнулась. Он сердится? Выражение его лица было абсолютно непроницаемым. Чего он хочет? Зачем пришел?
– Я не хотел мешать. – На его губах появилось некое подобие улыбки (которая не показалась Шарлотте искренней), не затронув глаза. Впрочем, в последнем она не была уверена, поскольку он сидел довольно далеко. Но расстояние не помешало ей заметить, как он красив. Его одежда была как всегда безупречной, ширина плеч подчеркивалась идеальным кроем сюртука. Руки он скрестил на груди, а ноги вытянул перед собой. – Пожалуйста, продолжайте.
Шарлотта снова повернулась к фортепиано, чувствуя, как сильно и часто забилось сердце. Что сыграть? Внезапно она забеспокоилась. Боже правый, на кого она похожа? Она не могла поднести руки к прическе и удостовериться, что волосы в порядке. Он, безусловно, заметит, как сильно дрожат ее пальцы. Во время многочасовой игры ее прическа, как правило, страдала – не могла же она не шевелить головой. Заколки выпадали, и она использовала их для скрепления нотных листов.
А ее поза! Она сидит спиной к двери, а значит, Диринг смотрит ей в спину. Какой ему покажется ее поза – естественной или вымученной? К тому же юбки, лежащие на стуле, вероятнее всего, увеличивают бедра. Шарлотта порывисто вздохнула, не в силах начать.
Диринг ждал.
Разве она не этого хотела?
Ей представилась возможность, пусть даже небольшая… совсем маленькая. Она произведет на него впечатление своим талантом, если уж все остальное его не впечатляет. Ее мастерство намного превосходит ум и внешние данные.
Она подняла руки над клавишами, сознавая, что он пришел в музыкальный салон по собственной воле. Ей не пришлось специально приглашать его, и она не упустит этот шанс. Ее муж пришел, чтобы послушать ее игру.
«Мой муж».
Шарлотта очень серьезно относилась к роли жены, и ей очень хотелось, наконец, назвать своего мужа по имени – Джереми. Красивое имя. Его приятно произносить. Хотя она ни разу не произносила его в присутствии мужа. Даже на свадьбе. О да, она часто выговаривала его, оставаясь в одиночестве, лежа в постели, но никогда не обращалась так к нему. Все это было странно и казалось ей неприемлемым, но Диринг требовал официальности в повседневных отношениях, и она не спорила.
