Социальные фобии, таким образом, могут привести к одиночеству: если не осмеливаешься никуда выйти, становишься одиноким. Но точно так же одиночество может усилить социальную фобию. Как и многие печальные явления, круг, образуемый одиночеством и социофобией, замыкается быстро и эффективно.
«Одиночество ведет к самоизоляции и самообвинениям, которые вызывают депрессию, страхи или панический синдром и в итоге приводят к саморазрушению».
Молодые люди, страдающие социальной фобией, более критичны по отношению к себе, чем окружающие, и обычно уже заранее готовятся потерпеть неудачу в ситуации общения. Последнее означает, что, с точки зрения этих подростков, бессмысленно даже и пытаться участвовать в социальной деятельности, потому что все равно ничего не выйдет. Критическая оценка собственного поведения и внешности заставляет подростка, идущего в праздничной толпе в рождественские дни, думать, что взгляды и мысли всех людей вокруг направлены на него одного, потому что у него странная прическа, неказистые сапожки, смешная походка, слишком высокий рост – у него все слишком, он не такой, как все, и поэтому социально непригоден.
Этот страх перед разоблачением собственной фобии или неподобающего, по собственному мнению, поведения почти всегда приходит в таких же социальных обстоятельствах, которые в свое время и спровоцировали возникновение фобии. Страх может возникнуть после неудачного выступления перед классом, из-за чьей-то попытки заставить школьника повторить этот опыт и еще более сокрушительного провала. Согласно классической теории научения, каждое новое фиаско и даже страх поражения и последующее решение не оказываться в подобных ситуациях активируют старый страх и связанные с ним психосоматические симптомы. Человек сам понимает, что его боязнь является беспричинной и чрезмерной, но чувства побеждают разум – ситуация становится невыносимой.
Таким образом, социофобия ничем не отличается от других фобий. Обычно, рассказывая будущим педагогам о фобиях, я использовала в качестве примера свою собственную боязнь мышей. Студентам было проще отождествить себя с чьей-то личной историей, а мой страх перед мышами ничем не уступает другим фобиям. По статистике и у многих из вас, дорогие читатели, или есть, или когда-то была какая-либо фобия. У меня она связана с мышами.
Все началось классическим образом. Гостя в деревне у бабушки, мы с двоюродными сестрами в одних купальниках отправились в сауну. Сначала надо было сделать веники, а, поскольку подходящие березы росли вдоль лесной тропинки, мы надели резиновые сапоги. И мышка, притаившаяся в сапоге брата, побежала вверх по моей голой ноге. Уй мамочки!
Обычно фобии требуют закрепления, что произошло и в моем случае, когда в конце лета я одна отправилась на стареньком пригородном поезде из родного городишки в большой по нашим меркам Турку в гости к кузинам. Вечером мы читали при свете фонарика библиотечную книжку о старинных пытках. В числе прочего там рассказывалось, как людей помещали в большие горшки, полные мышей, и те сначала выедали глаза, уши, а потом и вовсе съедали человека – заживо. Омерзительно и жутко.
С тех пор прошло лет 30, но до сих пор годы и разум отступают, стоит мне увидеть мышь. Последствием такого свидания становятся паническая атака (по меньшей мере) и несколько ночей кошмаров. Разумеется, как и любой страдающий фобией, я знаю, что моя реакция чрезмерна и эта мышь не съест меня заживо, но уж если страшно – то страшно, и ничего с этим не сделать. Фобия есть фобия, и ни упреки типа «ну что ты как дитя малое», ни призывы взять себя в руки ее не вылечат. И то, что коллега любит рассказывать страшилки о крысах размером с кошку, которые в прыжке перегрызают сонную артерию, не решат мою проблему, а лишь усугубят ее. Мой друг, психотерапевт, уверял меня, что за две зимы, когда мы будем строить наш дом и временно жить в очаровательном, но крайне запущенном особняке на побережье, я излечусь от страха перед мышами. Постепенное привыкание к их присутствию, несомненно, поможет. Но мне не помогло. Хотя, подозреваю, причина была в моем личном неприятии этой «терапии», а не в том, что это был неправильный метод излечения фобии. Нужно постепенно, поэтапно двигаться к цели – избавлению от страха перед чем бы то ни было.
Если социофобия принимает тяжелую форму, приходится пересматривать и процесс школьного обучения ребенка. К счастью, сотрудничество учителей, врачей и родителей в данном случае весьма эффективно: принятые ими решения говорят о большой находчивости и уважении к ребенку. Одна учительница рассказала мне, как они с родителями соорудили целую систему для видеоконференций, чтобы помочь ученице, которая страдала от серьезной социофобии, особенно обострявшейся в классе. Примерно таким же образом, как ученики маленьких школ на архипелаге Турку могут изучать иностранный язык или основы религии на уроках, транслируемых с материка, эта девочка получила возможность участвовать в жизни класса на расстоянии. Поначалу связь была односторонней, но постепенно другие ученики стали слышать ее вопросы, ответы и комментарии. То, что у нее сохранилась связь со своим классом и преподавателем, помогло ей со временем вернуться в класс. Нередко «со временем» становится волшебным словом при освоении социальных навыков и борьбе со страхом. Если человека с фобией бросить «на растерзание львам», положительных изменений ждать не стоит. Напротив, преждевременное и слишком сильное впечатление может свести на нет достигнутые успехи.
Янетте. Эта пятиклассница глубоко одинока и страдает социальной фобией. Я договорилась встретиться с ней в школе, в знакомом ей помещении, где обычно проходили ее беседы с коррекционным педагогом и психологом. Бóльшая часть ее одноклассников успела пообщаться со мной ранее, чтобы девочка знала, что она не единственная участница исследования и не какая-то особенная, что от нее требуется не больше, чем от других.
Мне пришлось долго ждать, пока она шла из класса на встречу со мной. Мы договорились, что каждый участник, возвращаясь в классную комнату, отправляет ко мне следующего. Обычно на смену уходило две – три минуты, но в случае Янетте – все двадцать. Я не знаю, топталась ли она от неуверенности за дверью, но когда она наконец постучалась и я пригласила ее войти, девочка осталась на пороге. И только когда зазвонил звонок и коридор заполнился школьниками, Янетте осмелилась зайти и закрыть за собой дверь. Первые полчаса я говорила одна, рассказывая, каково это, если ты очень робкая и боишься, что кто-то подумает о тебе плохо, посмеется над тобой или еще что-нибудь.
Янетте призналась, что она именно такая, очень странная и у нее никогда ничего не получается. С ней что-то не так, ведь она же всегда старается быть вежливой и дружелюбной и стоять в кружке с другими девочками, но потом всегда что-нибудь случается или она делает что-то ужасное, и все идет насмарку. Если бы она могла, она хотела бы петь в какой-нибудь группе – в качестве солистки, не в хоре, – потому что у нее хороший голос и взрослые, которые слышали, как она поет, очень ее хвалили. Но если она пытается, допустим, петь соло на уроке, что-то не ладится, голос пропадает или начинает срываться, и все смеются. И того, чего она больше всего хочет, она одновременно боится до смерти.
