Хлебнув свежевыжатого тростникового сока, я продолжил ночную экскурсию. Издали доносились звуки оркестра. Всхлипы скрипок и флейт сплетались с нежным перезвоном цитры и с непривычными тембрами неведомых арабских и африканских инструментов, отбивал ритм барабан, к небу возносился томный женский голос. Это был таараб – занзибарский музыкальный стиль, популярный на всем восточном побережье континента.
Звуки прилетали из глубины «Каменного города», из какого-то клуба, но найти заведение ночью в лабиринте улочек одному, без провожатого, было нереально. Новичку нелегко ориентироваться в этих хитросплетениях и днем. Я попытался призвать на помощь карту, но она помогла слабо. На ней значилось столько изгибов, поворотов и тупиков, что запутаться и заплутать ничего не стоило.
На помощь пришли прохожие. Они с охотой показали дорогу, и если не с первой и даже не с пятой, то с восьмой подсказки я, наконец, вышел к цели. Попутно удалось полюбоваться на неожиданно возникавшие архитектурные красоты, понаблюдать за уличными сценками.
Как и для всех прибрежных суахилийских городов, для Занзибара понятие древности относительно. Считается, что поселение возникло еще в IX веке, с развитием торговли, но в условиях влажного морского климата постройки, возводимые из извести, главного здесь строительного материала, долго не выдерживали. Так, уже в наши дни, всего за десятилетие, с 1982 по 1992 год в «Каменном городе», состоящем примерно из 1700 зданий, обрушились больше восьми десятков домов. Неудивительно, что городские постройки сравнительно молоды, но для знакомства со стариной это не имеет большого значения. Феномен суахилийских городов состоит в том, что на месте разрушенного дома, на старом фундаменте, вырастает точно такой же новый, по стилю не отличающийся от предшественника.
Еще поразительнее то, что этот узнаваемый, оригинальный, целостный стиль возник как хаотичное нагромождение разных и, на первый взгляд, слабо сочетающихся элементов, позаимствованных из далеко отстоящих друг от друга культур. Часть суахилийских архитектурных черт взята из арабских построек, часть – из индийских, что-то из португальских, а кое-что – из африканских.
Даже знаменитые занзибарские двери не избежали разнородных влияний. Массивные, резные, со сложным кодированным орнаментом, они кажутся бессмертным памятником искусству местных резчиков и исключительным порождением их гения. Но это не совсем так. Некоторые элементы пришли из арабской традиции, например, изречения из Корана, а некоторые – из индийской. К последней относится дугообразная форма верхней части двери и покрывающие ее ряды острых медных зубчиков. В Индии они защищали вход от нападений слонов, а на Занзибаре превратились в стилизованное украшение, которое выглядит так органично, как будто было здесь всегда.
То же можно сказать и о других типичных явлениях, традициях, сторонах жизни Занзибара, без которых ныне его невозможно представить. Исламскую веру архипелаг получил из Аравии, с арабскими купцами, торговавшими вдоль восточного побережья Африки. Первая мечеть на острове появилась в XII веке, а теперь только в «Каменном городе» их больше полусотни. Если сравнить с шестью индуистскими храмами и двумя христианскими церквями, религиозный расклад вырисовывается предельно ясно. Гвоздику, без которой немыслим «остров пряностей», Занзибар получил из Индонезии. Кукуруза, ставшая одним из важнейших продуктов питания бедноты, пришла совсем недавно из Америки. Художественная роспись хной женских рук и ног родом из Индии и Аравии.
Смелое смешение стилей стало неотъемлемой частью жизни. Как старинную занзибарскую забаву начинаешь воспринимать привившуюся на острове тоураду – португальскую корриду, где, в отличие от испанской, быка не убивают. Кажется логичным и то, что только здесь, в этом многонациональном котле, в семье иранских огнепоклонников-зороастрийцев, мог появиться на свет солист рок-группы «Куин» Фредди Меркьюри. Он прожил на Занзибаре первые девять лет жизни, уехал учиться в Индию, а затем в Англию и никогда больше на родину не возвращался. Но не забыл ее. Иначе бы в «Богемской рапсодии» не появился возглас «Бисмилла!» («Слово божье!»), непонятный фанатам группы, но хорошо знакомый каждому занзибарцу как клич сторонников независимости архипелага от Танганьики.
Смешение эпох и стилей на Занзибаре повсюду. Домик, часть которого занимала семья Меркьюри, находится по соседству с более внушительным зданием, где столетием раньше останавливался знаменитый путешественник и филантроп Давид Ливингстон, много сделавший для запрета работорговли – главного источника доходов занзибарских султанов в XIX веке. В ознаменование исторического события, произошедшего в 1873 году, на месте рынка рабов возведен Англиканский собор – самое зримое христианское присутствие на архипелаге.
Храмом и торжищем живым товаром завершается «Каменный город». Дальше идут парки и новые районы. В начале исторической застройки, на побережье, стоят бок о бок еще два антипода: Старый форт и Дворец чудес. Форт построили оманцы в XVIII веке для защиты города от португальцев, которые владели Занзибаром два столетия. Он верно сослужил службу. Португальские каравеллы так и не смогли восстановить контроль над островом.
К середине XIX века оманские султаны окончательно переселились на Занзибар, подчинили африканское побережье и отправляли экспедиции работорговцев далеко в глубь континента, на территорию современного Конго. Известная поговорка гласила: «Стоит Занзибару заиграть на флейте, как Африка пускается в пляс».
Крошечный султанат превратился в могучего карлика, державшего в повиновении обширные владения. Форт стал не нужен, и у его стен взметнулся Дворец чудес. Громкое название это престранное здание получило потому, что было на острове первым, где появились электричество и лифт.
Конец величию пришел в 1896 году. За три четверти часа англичане корабельными орудиями нанесли поражение войскам султана, ведя огонь в том числе и по Дому чудес, и окончательно подчинили себе некогда грозный остров. Инцидент вошел в историю как «самая короткая война».
Лишившись работорговли, Занзибар выжил благодаря пряностям. Плантации гвоздики, мускатного ореха, имбиря, кориандра, корицы, кардамона, тамаринда и ныне непременно показывают всем гостям острова. Но, пожалуй, интереснее всего роща иланг-иланга, цветки которого идут на изготовление самых дорогих духов. Поверить в это просто. Даже листья деревца благоухают не хуже парижской парфюмерной лавки.
Сегодня все эти чудесные посадки служат в основном музейным экспонатом под открытым небом, приманкой для туристов. Крупные промышленные плантации пряностей раскинулись на втором по величине острове архипелага Пембе, расположенном к северу. Когда-то моряки определяли скорое появление Занзибара на горизонте по пряному запаху. Теперь это лишь красивая легенда.
Не более чем легенда и объяснение самого названия Занзибар. По одной версии оно означает искаженное арабское словосочетание «зинж эль-барр», то есть «остров чернокожих». По другой, более романтичной, – арабское «зайн заль барр», или «прекрасен этот остров».
Жители же остров называют иначе. Официально Занзибар – это архипелаг, в который также входит Пемба, а главный остров архипелага носит неуклюжее и совсем не похожее на привычное нам имя – Унгуджа. Узнать об этом почему-то было грустно.
