Маша Шрайбер не знала, что сам Дарвин в детстве был церковным старостой, в письмах писал, что жизнь в клетку вдохнул Творец, а в своих работах нигде и никогда не утверждал, что человек произошел от обезьяны или ее предков. В книге Дарвина «Происхождение видов» вообще не ведется речь о происхождении человека. Зато Маша, скорее всего, была в курсе судьбы археологических находок Майкла Кремо из Лос-Анджелеса, который последние лет 30 утверждает, что существует достаточно доказательств
[75], что возраст человека существенно более древний, но этот факт не афишируют, чтобы не поставить теорию Дарвина под удар.
Сегодня больше всего противников у теории Дарвина среди биологов, уж больно научные факты и недавние открытия расходятся с общепринятой теорией. А старые доказательства в пользу теории Дарвина на поверку оказываются откровенной фальшивкой
[76]. А вот церковь, наоборот, вполне терпима к его теории. У православной церкви нет единой официальной позиции. Она не поддерживает ни дарвинизм, ни креационизм. Католитики придерживаются мнения, что эволюционная теория затрагивает тело человека, но не объясняет происхождение его души. Мусульманам все равно, поскольку в Коране о происхождении людей упоминаний нет. Иудеи, буддисты тоже не имеют четкой позиции. Твердо против теории Дарвина выступают только протестанты.
В общем, откуда мы взялись, никто толком не знает. Наверное, теперь мы можем смело смотреть на то, как наши дети передразнивают обезьян в зоопарке и не мучиться мыслью о том, что, по сути, они просто кривляются перед зеркалом. Однако на самом деле у нас очень много общего с теми, кого называют нашими предками. И это общее – не только и не столько гены, не мифический общий далекий предок, а поведение! Мы наблюдаем за обезьянами, а узнаем в их поведении многое о собственных мотивах.
Я вспомнил наглядный и поучительный эксперимент, который не так давно ученые провели с группой шимпанзе. В пустом помещении находились пять шимпанзе. В центре комнаты была лестница, наверху которой лежали бананы. Проголодавшись, одна из обезьян намеревалась достать банан. Она полезла за ним по лестнице, чтобы схватить и съесть. Но как только она забралась по лестнице, из открывшегося на потолке крана в нее ударила струя ледяной воды, которая окатила всех без исключения обезьян. Прошло немного времени, и другая обезьяна попыталась полакомиться бананом. Результат тот же. Третья обезьяна, одуревая от голода, попыталась достать банан, но остальные уже схватили ее, не желая больше принимать холодный душ. Затем из клетки убрали одну из обезьян. Вместо старой обезьяны на замену подсадили новую. Заметив бананы, новая обезьяна попыталась их достать. Но остальные обезьяны не дали ей сделать этого. После очередной попытки новая обезьяна поняла, что достать банан ей не удастся. Затем, одну за одной, заменили всех обезьян, но пять сухих обезьян, которые не догадывались о существовании воды из крана, даже и не думали попытаться достать бананы.
Как вы думаете, что демонстрирует нам этот эксперимент? Первый вывод, конечно же, заключается в том, что страх и волнение не дают нашему сознанию замечать открывающиеся нам новые возможности для роста и развития. Второй – в том, что под влиянием группового сознания каждый из нас оказывается подвержен риску порабощения «массовыми нормами» и субкультурой. Но не будем спешить с окончательными выводами. Вот описание другого интересного эксперимента, демонстрирующего силу примера. Я нашел его в книге Говарда Бехара «Дело не в кофе». Он назвал его эффектом сотой обезьяны. История такова: в 1950-е годы на японском острове Косима, где обитает большая популяция обезьян, исследователи поставили эксперимент. На песке были раскиданы сладкие корни батата. Обезьяны их любили, подбирали и ели. В какой-то момент одна сообразительная молодая обезьянка додумалась смывать песок с батата в ручье. Додумалась сама и научила этому других обезьян, а те, в свою очередь, стали учить третьих.
Сначала бататы мыли только обезьяны из ограниченной группы семей, но в один прекрасный день их вдруг начали мыть все обезьяны. Случился качественный скачок. «Как только сотая обезьяна освоила новое поведение, – объясняли популяризаторы эксперимента, – оно распространилось на всех обезьян острова». Одна обезьяна не могла передать всем остальным сообщение, что бататы надо мыть. Но в тот момент, когда была достигнута критическая масса, об этом каким-то образом узнали сразу все.
Я проверил эти факты. Кен Киз, которого цитировал в своей книге Говард Бехар, рассказал эту историю в 1980-е годы. Более позднее повторение результатов эксперимента, согласно материалам Википедии, показало, что изменение поведения обезьян носило более ограниченный характер. Но все же оно было!
Сила примера одиночки формирует наше отношение к жизни. Если бы в первом эксперименте одна из шимпанзе смогла, несмотря на холодную воду, достать банан, вся группа вела бы себя по-другому. Так и у людей. Если на нашем жизненном пути встретится нужный человек, способный заразить нас силой своего примера, то никакие «групповые болезни» нам больше не страшны. Вот почему так важны хорошие примеры! Вот в чем их истинная сила!
Без них мы часто сами не замечаем, как легко подвергаемся воздействию массовой культуры или стадного чувства. Стоит услышать слово «пожар», тут же возникнут беспорядок и метания, в которых мы не будем понимать, что делать: то ли нужно самим тушить, то ли вызывать пожарных. Мы действуем организованно только тогда, когда кто-то берет на себя роль лидера и своим примером показывает, что нужно делать!
Конечно, не все, но очень многое зависит от лидеров и примеров, которые они нам подают. В детстве лидерами могут быть самые разные люди: сосед, старший приятель, уже умерший отец, который написал потомку письмо. Житейская мудрость подсказывает нам, что если окружение «плохое», то оно лишь глубже втягивает нас в трясину. «Хорошее» же делает все, чтобы мы выбрались из любых обстоятельств.
Житейская мудрость гласит: Бог дарует нам родственников, друзей мы выбираем сами! Рассказывая о влиянии окружения в своем детстве и юности, выдающийся французский футболист Зинедин Зидан отмечал роль правильного окружения:
«Я жил в неспокойном районе, но главное – не где ты живешь, а с кем. Я рос в хорошем окружении. Из всех моих 20 приятелей не было ни одного, кто бы пил или курил. Все-таки ценности, в которые верят твоя семья и друзья, определяют, будешь ты делать глупости по жизни или нет».
