В полнейшей прострации я преодолела ипподром, останавливаясь возле загона с лошадьми.
– Пойдем, познакомлю тебя со своим другом.
Крепко переплетая наши пальцы, Руслан подвел меня к стойлам. Глаза разбегались, пока мы осматривали этих больших красивых коней с блестящей гривой.
– Они прекрасны…
– А вот и мой Принц! – сводный брат указал подбородком в сторону здоровенного иссиня-черного скакуна. – Через несколько недель возобновлю тренировки…
– Расскажи, как ты начал заниматься конным спортом? – прошептала, боясь испортить эту хрупкую гармонию, впервые установившуюся между нами.
– Когда умерла мама, мир обрушился. Мне было пять, но, знаешь, я до сих пор очень хорошо всё помню… Она долгое время находилась в больнице: как объяснил отец, лежала на сохранении из-за осложнений с беременностью. А потом он пришел и сказал, что ее больше нет. – Несмотря на то, что голос парня прозвучал спокойно, Руслан немного отстранился, отводя взгляд.
– Я понимаю, как это больно – терять родителей. Я была немногим старше, когда отца не стало…
– Сперва я ему не поверил. Как это – мамы нет? Это шутка? Какая-то ошибка? Я так сильно её любил… Помню, каждый день подходил к телефону в гостиной и подолгу набирал цифры наугад. «Мама, я должен рассказать тебе что-то очень важное! Папа купил мне лошадку, представляешь… Возвращайся к нам скорее! Гвидон совсем неуправляемый. Он каждый день меня лупит, а потом ревет в три ручья, когда получает сдачи. А эти кричащие свертки – Миша и Лев… Они мне не нравятся, ведь из-за них тебя не стало…» – голос парня дрогнул. В конюшне установилась тягучая могильная тишина. Впервые за долгое время Руслан хоть немного обнажил свою душу. – Тогда, в пять лет, я перестал быть ребенком. Невозможно радоваться детству, когда не можешь разделить эту радость с родителями, – добавил еле слышно. – Отец, как ни старался, не смог её заменить. – Да и когда бы он успел? С утра до ночи поднимал империю Царевых!
– Ваш отец очень вас любит…
– Знаешь, в ту ночь, когда меня избили до полусмерти, я почувствовал, что теряю нить, удерживающую меня на земле, а потом увидел её. Молодая и красивая, Машенька Царева стояла около входа в клуб и махала мне платком. Мама ждала меня. И я почувствовал её любовь…
– Руслан… – видя, как содрогаются его плечи, я крепко обняла парня за талию. Несколько минут мы обнимались, не произнося ни звука.
– Тебе удалось выяснить имена нападавших? – наконец, осторожно поинтересовалась, не выпуская его из кольца своих рук.
– Что-то вроде того, – ответил, отводя взгляд.
– И кто были эти люди?
– Частному детективу удалось установить личности каких-то гопников-торчков с района. На лице те же маски, что и в роковую ночь после клуба… – он шумно выдохнул.
– Но почему они на тебя напали?! Что ты им сделал?
– Знаешь, что я сделал?! – почувствовала его прерывистое дыхание на своих щеках. – Я родился Царевым. Вот что, мать их, я сделал… – Его длинные пальцы сомкнулись вокруг моих запястий. Мы стояли вплотную друг к другу, и от жара, охватившего его пах, мне стало нечем дышать. – Все эти месяцы я жаждал отмщения. Я просто сходил с ума, представляя, как превращу их гнусные рожи в кровавую кашу. А сегодня увидел подонков через стекло в следственном изоляторе, и знаешь, мне стало плевать. Они уже не жильцы – трое полупокойников! Даже странно, что попались на мелком воровстве только сейчас… – Внезапно он взял меня за подбородок, всматриваясь в душу туманными черными глазами. Все вокруг замерло, а горло сдавило от резкой боли. Злой волк превратился в того самого парня, с которым мы оказались на одной сцене во время конкурса на лучший французский поцелуй. – Поцелуй меня! – скомандовал хрипло.
– Что? – в груди появился волнующий трепет, не предвещающий ничего хорошего для моей расшатанной нервной системы.
– Поцелуй меня по-взрослому! Справишься? – прищурившись, сводный брат погладил мою щеку костяшкой большого пальца.
Воздух между нашими телами наэлектризовался, как перед весенней грозой. Чувственные импульсы из груди просочились прямиком к низу живота. Бедра сдавило от волнующего предвкушения. Я задышала чаще, проводя кончиками пальцев по теплым гладковыбритым щекам мужчины, в то время как его глаза продолжали наливаться тяжелым жгучим желанием.
– Нам уже пора… – прошептала, задыхаясь от острого мужского запаха, просачивавшегося в ноздри.
– Поцелуй меня, Агния! – настаивал, тяжело дыша.
Наши губы разделяли жалкие сантиметры, мои внутренности трепетали, находясь в опасной близости от сильного молодого самца. Его взгляд. Боже, этот взгляд душу выворачивал наизнанку! Странно, но сейчас на дне глубокой черной воды не было ни капли ненависти, пренебрежения или зла. Напротив, в глазах Руслана появилось какое-то новое, мягкое, обволакивающее выражение. На теле напрягся каждый мускул. Я видела, он хочет сказать что-то еще, но спутник продолжал упорно молчать, как зачарованный, умоляя меня впиться ртом в его влажные приоткрытые губы.
– Нет, – пробормотала, глохнув от раскатов пульса в ушах, потому что прекрасно знала, чем закончится одно-единственное прикосновение наших языков.
Сладкой погибелью. Мучительной бездной. Агонией истерзанной души. Страшилась этого, как самого разрушительного огня. Мы не должны. После сегодняшнего вечера мне хотелось верить в другую судьбу. Во что-то спокойное, теплое и умиротворяющее, во что-то светлое, пусть и не такое волнующее, но зато, приводящее мысли и чувства в порядок.
– Поцелуй меня, Агния! Всего один поцелуй! – взмолился Царев, плотнее прижимая к своему напряженному животу.
Скулы свело от желания, руки и ноги пронизывала мелкая дрожь, а на сердце зажглась огромная мигающая надпись: «Ты влюбилась! Ты влюбилась! Ты влюбилась! Беги со всех ног и не оглядывайся, наивная дуреха! Он непременно тебя погубит!»
И я побежала. Так быстро, как никогда прежде. Все мое тело сотрясалось от сумасшедшей кипучей ярости вперемежку с отчаянной болью. Я устала от его бесконечных игр. Еще несколько дней назад Царев смотрел на меня волком, а сейчас одним только взглядом готов был искупать в омуте ласки и любви. Но что будет завтра? В каком настроении проснется этот гадкий манипулятор, и от чего будет зависеть мой душевный покой?
Быстро залетела в спальню, отчаянно пытаясь прийти в себя, но ни черта не вышло: щеки пылали, руки тряслись, как от лихорадки, а в крови бурлила адская смесь ярости, непонимания и тоски. Мне нужно было привести нервы в порядок. Не придумав ничего лучше, избавилась от одежды и, натянув первый попавшийся купальник, отправилась в бассейн. Я плавала минут двадцать в кромешной темноте, а затем спряталась в сауне. Горячий воздух окутал расслабленное тело. Собрав влажные волосы в небрежный пучок на затылке, я растянулась на одной из лавок, блаженно прикрывая глаза.
– Мы еще не договорили… – Я вздрогнула от звука низкого прерывистого баритона, подскочив на месте. – Но мне нравится, в какую плоскость ты перевела наш разговор…
