Мои товарищи беспокоились, а когда я уснул в автобусе, их это вряд ли успокоило.
Но я был таким. Думаю, если бы у меня был другой характер, я бы не вошел в мир футбола. Я хотел прожить свою жизнь молодого человека до конца. Если бы сейчас я вел себя так, ничего бы не получилось, я бы не добился результата, это была бы моя ахиллесова пята. Но именно эта неосознанность мне очень помогала. Я помню, что моя мать думала так же. Когда болельщик соперников после моего провокационного движения крикнул ей на стадионе:
– Вы должны стыдиться своего сына!
Она ответила:
– Ему всего восемнадцать.
Другой крикнул:
– Но он зарабатывает миллиарды!
Она заткнула и его:
– Сколько бы он ни зарабатывал, все так себя ведут в восемнадцать.
Я спокойно переоделся в раздевалке «Тардини» и только тогда начал немного волноваться. Мне помогли «Криппоне» – Массимо Криппа и Алессандро Мелли, замечательные ребята с таким же позитивным характером, как у меня. Значит ли это, что они были немного незрелыми, как я? Наверное.
– Джиджи, все в порядке?
Вполне. Я очень хотел показать себя как вратарь, не мог дождаться, пока арбитр засвистит, чтобы показать мои способности. Я не мог дождаться, когда же люди будут показывать на меня и говорить: «Это Буффон!»
Соперники из «Милана» тоже были очень вежливы. Паоло Мальдини посмотрел на меня и пожелал «ни пуха ни пера». Пануччи был милым, а Стеба Росси, их вратарь, меня удивил. Все говорили о нем как о грубияне, а он был очень вежливым, подбодрил меня и показал себя как очень понимающий человек.
Я встал в ворота под непонимающими взглядами болельщиков. Мой выход сопровождался вялыми аплодисментами. Но это была единственная вялая вещь в том матче. Я совершил четыре, пять сенсационных сэйва, решительно и быстро. Мне еще и немного повезло. Но свою удачу надо искать.
Счет матча так и не был открыт, а я теперь больше не был мальчиком. Я выходил в семи матчах до рождественских каникул, и первые три были против «Милана», «Юве» и «Наполи» (в Неаполе). Дело не для трусов, но мне всегда нравились сложные задачи. С «Юве» я пропустил первый гол в Серии А, от Чиро Феррары.
Вот история моего дебюта. Дебюта, оставившего у меня неизгладимые воспоминания и странную пустоту в хрониках – на месте моего лица на официальных фотографиях матча. Это тайна, которую можно расследовать в специальной ТВ-программе. Правда, разгадка детектива очень проста – я, привыкший к матчам «Примаверы», после приветствий и выбора ворот сразу же шел на свое место.
Так что на групповом снимке матча «Парма» – «Милан» 19 ноября 1995 года вратаря нет.
К счастью – моему и команды, – он был в воротах.
6
Римские камни
Веспа, таблетка и верблюд в игольном ушке
Я в машине с Сильвано, мы возвращаемся с собрания, на котором я подписал свой первый (настоящий) контракт с «Пармой»: триста миллионов лир за пять лет. Сильвано говорит мне:
– Ты только что решил все свои жизненные проблемы. Я столько за тридцать лет не заработал.
В восемнадцать лет некоторые слова словно высекаются в камне и запоминаются на всю жизнь. Эта фраза – точнее, то, что в ней заключается, – отношение к деньгам, то есть отношение, если кто не заметил, и к другим людям, – всегда возвращается ко мне как важный момент и одно из самых трудных решений в моей жизни. По-моему, если деньги тебя меняют и ты начинаешь иначе общаться с людьми, ты ничего не понял в этой жизни. У меня всегда были неплохие отношения с деньгами. Я считаю, что они нужны для того, чтобы улучшить жизненные условия. Но твое счастье – это то, что ты ценишь, это выбор, который ты делаешь в тех или иных ситуациях. Я не жадный и никогда не был особенно привязан к деньгам. Скажу больше – если бы все богатые люди (а я считаю себя богатым) вели себя, как я, мир стал бы лучше и было бы меньше зависти. Может быть, мне и не удалось протолкнуть верблюда в игольное ушко, но по крайней мере я постарался это сделать.
По этому поводу Сильвано всегда говорит мне: «Ты единственный футболист, который никогда не разыскивает меня, чтобы спросить о контракте». Кто-то скажет: конечно, тебе легко, ты же Буффон. Конечно. И я могу быть спокоен. Но не думаю, что многие на моем месте вели бы себя так же.
По-моему, важно совсем другое. Я приведу пример. Я и мои сестры достаточно рано покинули родительский дом. Гвендалина выигрывала скудетто и Кубок чемпионов в волейболе, Вероника также занимается волейболом. С ней у нас более тесная связь. Родители часто говорят: «У нас трое детей, но мы совсем не насладились родительством». Когда дети так рано взрослеют, что могут сделать мать и отец? Они могут передать детей в руки Бога. Моя мать очень верующий человек. Отец тоже, хотя по нему это не так заметно.
Хотя я и ушел из дома в тринадцать лет, у меня остались определенные принципы.
Я помню, как был на школьной дискотеке, когда мне было семнадцать. Мы танцевали, и я, как всегда, отрывался по полной. В какой-то момент мой друг повернулся ко мне и поднес руку к моему рту. Я на три секунды замер, не дыша. На моих губах была таблетка. Я взял ее в руки и швырнул ему в лицо.
Жизненные пути неисповедимы, и часто оказываешься на перекрестке. Нужно немного удачи, чтобы пойти по верной дороге, но каждый выбирает свой путь, сам строит свою судьбу. Возможно, со многими случалось то же самое, и они проглатывали эту таблетку, даже не задумываясь, что делают что-то плохое. Такое бывает. Того парня я больше не видел. А через три года он умер от передоза.
К вопросу о судьбе: вернемся в то ноябрьское воскресенье, когда я в семнадцать лет вышел в свой первый матч Серии А против «Милана». Я был счастлив, мой сон сбылся, обо мне узнали. После матча я вернулся в Каррару, и эмоции во мне кипели с удвоенной силой. Не только из-за дебюта, но и из-за того, что это был не просто обычный выход на поле. Произошло нечто экстраординарное. Мой отец смотрел, как я играю.
– Неужели это ты так прилично выступил?
Кому-то слово «прилично» покажется недостаточным, но я хорошо знаю своего отца. Он скуповат на комплименты, и в его устах это звучит как желание сказать, что он мной гордится. Так я понял, что нахожусь на приличном – правильном – пути. И спасибо ему, что я вырос в той спортивной атмосфере, в которой ценится уважение и умение выкладываться. Где вся жизнь – матчи и тренировки.
«Играй и молчи». Работай, жертвуй собой, на комплименты будет время потом.
Место было зарезервировано за спортсменом из основного состава. После моего выхода, когда вернулся Буччи, я бы соврал, если бы сказал, что счастлив вернуться в юношескую «Примаверу». На самом деле я даже сейчас понимаю, как нескромно с моей стороны было претендовать на это место. Буччи был игроком национальной сборной. Произошедшего было вполне достаточно: в семнадцать лет у меня вряд ли хватило бы психологической силы выдержать до конца сезона. Или хватило бы. Не важно.
