— Желаю написать товарищу Маленкову!
Охранник доложил начальству просьбу арестанта, ему выдали письменные принадлежности, и Берия стал писать, делая грамматические, синтаксические ошибки.
Дорогой Георгий! Я был уверен, что из той большой критики на Президиуме сделаю необходимые для себя выводы и буду полезен в коллективе. Но ЦК решил иначе. Считаю, что ЦК поступил правильно. Всегда был беспредельно предан партии Ленина — Сталина, своей Родине, был активен. Работал в Грузии, в Закавказье, в Москве в МВД, старался подбирать кадры по деловым качествам, принципиальных, преданных партии. Это же относится к Специальному комитету, Первому и Второму главным управлениям, занимающихся атомными делами и управляемыми снарядами. Прошу простить если что было не так за последние пятнадцать лет большой напряженной совместной работы…
Сделал паузу, чтобы передохнуть. Решил, что Маленков, без сомнения, покажет письмо товарищам, те пораскинут мозгами и поймут, что совершили большую ошибку, следует ее немедленно исправить. Верил, что соратники не потеряли совесть, и похлопотал за близких родственников:
Георгий, если сочтете возможным, не оставь без внимания семью (жену и старуху мать), сына Серго, которого знаешь
[77].
Когда выводил слово «жена», рука дрогнула.
«Маленков поймет, что пекусь не о законной жене, а о Ляле, в Президиуме не осуждают за внебрачную связь, лишь завидуют, что имею молодую любовницу».
Письмо получилось без слезных жалоб, тем более рыданий, унижений. Не умолял вернуть свободу или перевести под домашний арест, сменить камеру на благоустроенную с душевой кабиной, радиоточкой, окном. Выразил беспокойство не собственной судьбой, а матери преклонных лет, у которой известие об аресте сына скажется на здоровье.
Передал написанное охраннику и простился с оцепенением, которое охватило в Кремле.
«Георгий не замедлит с ответом, у него и других в Политбюро рыльце в пуху, как у забравшейся полакомиться в курятник лисы. Каждый в чем-либо виноват, одни ставили подписи в расстрельных списках, другие в войну нахапали без всякой меры трофеев, третьи содержат наложниц. Знают, что если не вытащат из тюрьмы, обнародую их грешки».
Впервые пожалел, что Сталин умер, остался без сильного покровителя.
«Будь сейчас жив, никто бы не посмел даже пальцем тронуть его земляка, доверенное лицо».
Сомкнул веки и во мраке, точно наяву увидел восковое лицо с глубокими оспинками, прической «ежик», одутловатыми щеками, маленьким лбом, мясистым подбородком. Встречаться с вождем, тем более покойным, не было ни малейшего желания, поэтому поспешил разомкнуть веки.
«В свои последние месяцы стал крайне мнительным, опасался отравления, выстрела из-за угла, заминирования особняка, кабинета. В предательстве подозревал даже преданных ему Власика, Поскребышева. Проживи подольше, убрал бы и меня… Слепо верил одному лекарю-шарлатану из Индии. При простуде залезал в бурку, чтобы как следует пропотеть. Приносимую еду заставлял дегустировать специально назначенному для этого человеку. Не жаловался на здоровье, если признавался в недугах, то только Истоминой — то ли кухарке, то ли любовнице. Выглядел выжившим из ума, одряхлевшим. Я собирался его при таком состоянии сделать ручным, чтобы двигать как фигуру на шахматной доске».
Приказал себе беречь нервы, думать лишь о приятном.
«Нервы пригодятся. Даже в наитруднейшем, пиковом положении находил спасительный выход, отыщу его и сейчас, как было до революции, когда обвинили в сотрудничестве с мусаватистской разведкой, и ныне выйду сухим из воды… Свалю вину на покойного, напомню о его требованиях пустить в расход всех до одного перешедших к нам поляков, арестовать, засудить видных военачальников, депортировать в Среднюю Азию народы Кавказа и прочее, что не красит диктатора. Если Хрущев не даст в моем деле задний ход, расскажу, как он с головы до ног перемазался кровью, когда руководил на Украине парторганизациями. Припру к стене его выдвиженца Серова
[78], заставлю признаться, как вместе с Никитой уничтожил в архиве компрометирующие их расстрельные списки с собственными резолюциями, поменяюсь с ними местами…»
От подобных планов с души спадала тяжесть, которая давила, затрудняла дыхание. В радужных мечтах видел себя не просто рядом с членами Президиума, а на месте председателя.
Находясь за глухими стенами, глубоко под землей, не мог знать, что в столицу из Киева срочно переведен, назначен Генеральным прокурором Роман Руденко, 2 июля состоялся внеочередной Пленум ЦК КПСС, на котором Берию смешали с грязью, обозвали авантюристом, мразью, подлецом, негодяем, буржуазным перерожденцем, продажной шкурой, матерым врагом, фашистским заговорщиком.
Из секретной стенограммы Пленума ЦК М а л е н к о в. Берия не коммунист, а карьерист. Х р у щ е в. Он провокатор.
М а л е н к о в. Вскоре после смерти т. Сталина мы начали убеждаться, что Берия, в преступных целях пользуясь нашим стремлением к единству, дружной работе, развил активную деятельность, чтобы поставить МВД над партией, правительством. Он приходил с предложением предпринять через МВД шаги к нормализации отношений с Югославией… пытался амнистировать воров-рецидивистов. Хотел использовать охрану членов Президиума ЦК для контроля над ними. Разговоры по телефону с членами Президиума прослушивались и докладывались Берии. Известно, что ведал специальным комитетом, занятым атомными делами, и стал игнорировать ЦК и правительство в важнейших вопросах. Без ведома ЦК принял решение организовать взрыв водородной бомбы. Надо было разгадать и разглядеть Берию во всей его красе, увидеть его как нарушителя, подрывника единства ЦК. Когда убедились, с кем имеем дело, предъявили ему обвинения. Фактов отрицать не мог, но стал трусливо прятать концы. Мы пришли к выводу, что нельзя с таким авантюристом останавливаться на полпути, решили арестовать как врага партии, народа. (Го л о с а: «Правильно!» (Бурные аплодисменты.)
Разоблачив и изгнав перерожденца, наш ЦК будет еще более сплоченным, монолитным. Принимая крутые меры, руководствовались убеждением, что так же поступали Ленин, Сталин. (Бурные аплодисменты.) Хорошо, что после смерти Сталина понадобилось лишь три месяца, чтобы разглядеть подлинное лицо авантюриста и, невзирая на его положение, единодушно отсечь эту гадину, большой нарост на здоровом теле. (Аплодисменты.)
Х р у щ е в. Берия был большим интриганом при жизни т. Сталина. Этот ловкий человек крепко впился грязными лапами и навязывал свое мнение т. Сталину, умело сеял сомнения в решении ряда вопросов, показывал в нехорошем свете того или иного нашего товарища, нервировал т. Сталина, восстанавливал его против того или другого. Ловкость, нахальство и наглость основные его качества… Когда мы неотступно дежурили у постели Сталина, то я сказал Булганину: «Сталин безнадежно болен, умрет, что будет после? Тревожит, что Берия станет всеми способами рваться на пост министра внутренних дел, чтобы захватить позиции в государстве, установить шпионаж за членами Политбюро, подслушивать, следить, создавать дела, интриговать, и это приведет к плохим последствиям».
