Будучи приближенным к Берии, хорошо знал его личную жизнь. Могу охарактеризовать, как развратную. Известны многочисленные его связи со случайными женщинами. Через некую Субботину познакомил с ее подругой, работавшей в Доме моделей манекенщицей, женой военного атташе, таким образом был превращен им в сводника. Берия сожительствовал со студенткой Института иностранных языков, впоследствии она забеременела, сделала аборт. В Тбилиси сошелся с гражданкой Максимашвили, родившей от него ребенка, которого, по его указанию, сдали в детский дом. Мне известно, что имел интимную связь с женой Героя Советского Союза (ее телефон 18-72-55). По его указанию исправно вел список женщин, с которыми он сожительствовал, впоследствии список уничтожил. Год назад его жена сказала, что в результате неразборчивых связей муж заболел сифилисом…
Показания Берия выслушал спокойно — после заявления Ляли поклеп близкого сотрудника не удивил.
«Как у Рафаэла не отсохла рука писать подобное? Мало назвал соблазненных, мог увеличить цифру до тысячи… В Лялином заявлении много нестыковок, нет положенной регистрации документа с печатью, пишет о четырехлетней давности, что проверить нельзя. Бедняжку вынудили лгать. Кто диктовал, не Руденко ли, послушно исполняющий приказы сверху?».
Он не знал, что будет сражен на суде выступлением Ляли, которая слово в слово повторит написанное, показание дополнит ее мать.
Я дала Берии пощечину за чудовищное преступление, сказала, что напишу Сталину о совершенном им с дочерью, но он ответил, что жалоба вернется к нему. Тогда обещала пожаловаться сыну Сталина, в ответ услышала, что тот пьяница, его не допускают к отцу.
Допрос вновь закончился перед рассветом. Возвращаясь в камеру, Берия решил впредь быть сдержанным, показывать зубы и когти лишь при дичайших обвинениях, какими являются шпионаж, подготовка государственного переворота, желание расчленить страну, сделать ее капиталистической, колонией западных государств…
6 После бессонной ночи не мог сомкнуть глаз. Словно в пасьянсе раскладывал обвинения, разбивал ложные, соглашался с неоспоримыми. Потребовал письменные принадлежности, несмотря на то, что не получил ответ на первое послание, вновь стал писать Маленкову.
«Его испугала перспектива не только потерять тепленькое местечко, а и оказаться арестованным, что я непременно сделал бы, но он с его окружением опередил. Не буду просить немедленного освобождения, замены тюрьмы домашним арестом. Призову к проявлению сочувствия».
Дорогой Георгий! Из той большой критики на Президиуме сделал для себя выводы, чтобы вновь стать полезным коллективу. Но ЦК решил иначе. Всегда был беспредельно предан партии Ленина — Сталина, своей Родине, активен в работе в Грузии, в Закавказье, в Москве, в МВД, Совете Министров CCCP, вновь в МВД. Всего себя отдавал работе, старался подбирать кадры по деловым качествам, принципиальных, преданных партии. Это же относилось к Специальному комитету, Первому и Второму главным управлениям, занимающимся атомными делами, управляемыми снарядами. Прошу простить, если что было не так за 15 лет большой и напряженной работы…
По сравнению с первым новое письмо получилось многословным, но это не смутило, верил, что Маленков познакомит с посланием соратников.
Подверг свои действия суровой критике, крепко осуждаю себя. В числе других товарищей энергично взялся за работу с единственной мыслью, сделать все возможное, поддержать делами новое руководство ЦК и Правительства. Внес, по совету т. Хрущева Н. С., ряд заслуживающих внимания политических практических предложений по реабилитации врачей, арестованных по так называемому мегрельскому делу в Грузии, возвращении неправильно высланных, ликвидации паспортного режима, исправлению искривлений линии партии в национальной политике, карательных мероприятий в Литовской ССР, Западной Украине и Белоруссии. Поведение мое на заседании Президиума ЦК и Совмина часто было недопустимым, вносило нервозность, иногда доходило до грубости и наглости с моей стороны, тут, безусловно, виноват и заслуживаю всякого осуждения. В отношении товарищей, с которыми работал, всегда старался быть принципиальным, требовательным, чтобы порученные им дела выполнялись, как требуют интересы партии. Кроме помощи руководящим товарищам в МВД, требований лучше организовать борьбу с врагами Советского государства как внутри страны, так и вне ее, у меня ничего не было. Все ценное в моей жизни связано с совместной работой с тобой, с 1938 г. по наведению порядка в МВД, приему и сдаче дел, укреплению кадрами, напряженной работе во время войны в Государственном Комитете Обороны, когда тебе поручили организовывать выпуск самолетов и моторов, а мне вооружение. Позже совместная работа в оперативном бюро Совнаркома СССР по организации народного хозяйства, что сплотило нас…
Подумал, Маленкову будет приятно узнать, что его деятельность в прошлом не забыта, с удовольствием прочитает хвалебную оценку своей работы, следует только не переборщить, впрочем, сладкое сладким не испортить.
Особо должен отметить нашу совместную, активную, многолетнюю работу по созданию атомного оружия, управляемых снарядов по системе «Комета», «Беркут». Никогда не забывал твое товарищеское отношение ко мне, когда вылетел в 1948 г. в район Семипалатинска Казахской ССР, где успешно завершилось испытание атомного оружия…
Рука онемела, но продолжил лить на бумагу елей.
У меня всегда была потребность с тобой советоваться. Видел в твоем лице старшего, опытного партийного деятеля большого масштаба, талантливого, энергичного и неукротимого, прекрасного друга. И когда не стало товарища Сталина, не задумываясь назвал тебя председателем правительства. В дальнейшем убедился, что именно ты успешно поведешь правительство вместе с руководящим коллективом.
Подумал, что нельзя превозносить одного Маленкова, следует упомянуть и тех, кто окружает Георгия. Начал со старейшего в Президиуме многолетнего члена партии Молотова.
Вячеслав Михайлович! У меня всегда было прекрасное отношение к Вам, высоко ценил, считал верным учеником Ленина, соратником Сталина, вторым лицом в государстве. Если спросить мою семью о Вас, скажут много хорошего. Не знаю ни одного случая, чтобы меня можно было упрекнуть в плохом отношении к Вам. Не раз говорил, что тот, кто ссорит Молотова со Сталиным, совершает чудовищное преступление. Очень часто т. Сталин называл сводниками Г. М. Маленкова, меня, Вас и Микояна.
Не заметил ошибку-описку, назвав соратников сводниками, и обратился к Ворошилову:
Климент Ефремович! В начале войны т. Сталин сильно обругал меня, назвал политическим трусом, когда я предложил в тяжелые времена назначить вас и Буденного командующими фронтами, а чуть позже назначения провел. Часто говорил с товарищами о необходимости назначить вас председателем Президиума Верховного Совета, и только теперь это проведено.
К Хрущеву обратился запанибратски на «ты», считая, что это не станет шокировать Никиту, напомнит об их дружески отношениях:
Никита! Если не считать последнего случая на Президиуме ЦК, где ты меня крепко и гневно ругал, с чем полностью согласен, мы всегда были большими друзьями. Гордился, что ты прекрасный большевик и прекрасный товарищ, что говорил и т. Сталин. Твоим отношением дорожил…
