«Говорят, чтоб узнать человека, надо съесть с ним пуд соли, я съел с ним куда больше и не увидел его истинного нутра. Подлости, поклепа мог ожидать от любого, но только не от Всеволода, доверял ему самое сокровенное, а он запросто предал».
Конев продолжал задавать вопросы:
— Подтверждаете зреющий в руководстве МГБ заговор, имеющий целью захватить в стране власть, ликвидировать советский строй?
Меркулов не замедлил с ответом:
— Если и был заговор, участия в нем не принимал. О заговоре впервые услышал во время следствия. Советскую власть люблю беззаветно, при необходимости отдам за нее жизнь.
— На протяжении многих лет состояли в теснейшей связи с гражданином Берией, покрывали его преступления, смотрели сквозь пальцы на творимые с его ведома беззакония, мало того, лично оказывали помощь во вредительствах. Весной этого года выпустили из мест заключений сотни тысяч уголовных элементов — убийц, воров, насильников, фашистских наймитов для осуществления с их помощью переворота.
Меркулов поспешил оправдаться:
— Амнистия осуществлена с согласия правительства, Политбюро, считали ее необходимой для тех, кто осужден по дутым обвинениям, отбыл половину срока, не имел нарушений лагерного режима. Если не изменяет память, из исправительно-трудовых лагерей выпустили чуть больше миллиона человек, в их числе беременных женщин, с детьми до двух лет, осужденных за мелкие кражи и хулиганство, хозяйственные, бытовые преступления, несовершеннолетних. Четырехстам тысячам прекратили следственные дела за недоказанностью вины или не представляющих опасности для государства. Не были освобождены контрреволюционеры, совершившие крупные хищения, военные преступники. Позволю напомнить, что указ об амнистии вышел за подписью Председателя Президиума Верховного Совета товарища Ворошилова.
Берия похвалил Вячеслава:
«Забыл лишь упомянуть, что выпускались на свободу по согласованию с Министерством юстиции и Генпрокурором. Напрасно подумал о нем плохо, поставил на одну доску с другими на нашей скамье. Выглядит неважно, видимо, мучают приступы, на службе пытался скрыть свое состояние, опасался, что отправим в отставку».
13
21 декабря, в 74-ю годовщину рождения Сталина, секретарь суда записал в протоколе:
Д о п р о с гр. Л. П. Б е р и и
У обвиняемого уточнили анкетные данные, потребовали рассказать о связи с проживающим в Париже родственником, сотрудничестве с мусаватистами, которым выдал в Баку активистов большевистского подполья.
Берия ответил, что все без исключения родственники никогда не покидали Родину, в Париже три десятка лет проводит в изгнании двоюродный дядя жены, с кем не знаком. Что касается работы у мусаватистов, то к ним внедрился по приказу партийного комитета, чтобы спасать от ареста товарищей, позже подобным образом связался с меньшевистской разведкой в Грузии. Не отказал себе в удовольствии и напомнил, что подпольную в Баку группу «Гумет» организовал не кто-нибудь, а Сталин, тогда Джугашвили. Вождя упомянул не случайно, а чтобы прекратить копание в прошлом, ткнуть в лица судьям давнее знакомство, перешедшее в крепкую дружбу с лежащим сейчас в Мавзолее.
«Скверно, что в заполненной при поступлении в тюрьму анкете не указали мои правительственные награды, участие в партийных съездах, международных конференциях, начиная с Тегеранской и кончая Берлинской, многое другое, чем справедливо горжусь».
Вновь прозвучали обвинения. В одном из них говорилось, что методично истреблял неугодных ему, беспредельно преданных народу, партии.
— Для вас не было ничего святого. Считали себя некоронованным владыкой, даже Богом, всех вокруг пигмеями, мелкими сошками. Не слушали ничье мнение, подчинялись одному товарищу Сталину, точнее, пресмыкались перед ним, лебезили. Отчего во время пребывания в Кутаисской тюрьме в 1920 г. не приняли участия в голодовке-протесте политзаключенных?
Берия понял, что суд начал довольно глубоко копать в прошлом, но это не испугало — по примеру Сталина, предусмотрительно уничтожил в архивах все не красящие себя документы.
— В тюрьме не голодал по причине болезни желудка, если бы перестал принимать пищу, заработал язву.
Некоторые вопросы повторялись. Суд интересовали ошибки при обороне в Отечественную Кавказа, воодруженный немецким альпинистом флаг со свастикой на вершине Эльбруса, санкционирование ряда убийств, преждевременные смерти видных политических деятелей, в их числе Жданова. От прошлого суд перешел к более близкому — желанию простить двурушничество, предательство клики Тито — Ранковича. Берия старался отвечать предельно кратко, ловко уходил от наиболее опасных для него вопросов.
«Толкут воду в ступе. Хорошо еще, что не затрагивают моральное разложение, изнасилование школьниц. Если заикнутся о совращениях, отвечу, при ненормированном рабочем дне даже в воскресенья и праздники, на любовные утехи не оставалось времени, служба отнимала все силы, что связь с женщинами не наказуема».
Когда затронули вопрос о присвоении художественных ценностей из музеев Европы, заметил, что найденный в его доме антиквариат, который крупные военачальники вывозили из побежденного Третьего рейха целыми вагонами, подарен сослуживцами в дни рождений,
— Лично я ничего не украл. А трофеи на то и трофеи, чтобы принадлежать победителям.
Среди подарков самым дорогим считал обычный, ничем не примечательный глиняный кувшин, с которым женщины Мерхеули ходили за ключевой водой.
«В навязываемые грехи не поверит любой здравомыслящий. Легко оправдаюсь, но могут не позволить высказаться, не включить ответ в протокол. Придется с оговорками признать незначительное, вроде ошибки в подборе кадров, излишнюю доверчивость подчиненным, создание второй семьи. Сыграю роль заблудшей овцы, точнее, барана, которому Сталин связал руки и ноги, без его позволения не мог самостоятельно сделать даже шаг».
— Признаете пособничество в убийствах?
Председатель не уточнил, кого именно, и Берия воспользовался упущением:
— Признаю руководство в устранении Троцкого, за что получил благодарность вождя и в подарок от него ящик кахетинского вина.
Не забыл, как Сталин торопил с расправой над его смертельным врагом. Иосиф дышал в лицо табачным перегаром: «Сколько прикажешь терпеть Льва — Лейбу? Ему давно место не в Мексике, а в могиле! Обещал покончить еще в прошлом году». Поклялся, что клеветнику недолго коптить небо, будет уничтожен в самое ближайшее время, и подослал Маркадера, который втерся Троцкому в доверие, обрушил на его голову ледоруб.
За судейским столом зачитали справку о проведении массовых арестов, резолюций главы органов на расстрельных списках «за», уничтожении перед Отечественной в Катыни польских офицеров.
Вместо аргументированного ответа Берия спросил:
— Отчего ни разу не упомянули бедного Михоэлса, замечательного артиста, режиссера, руководителя Еврейского театра, подло убитого в Минске? Я раскрыл подоплеку преступления, строго наказал виновных. Разве это не доказывает мою планомерную, бескомпромиссную борьбу со всякого рода беззаконием? А недавнее освобождение видных ученых-медиков, привлечение к уголовной ответственности допустивших фальсификацию следственных дел, не показывает, что был поборником соблюдения закона?
