Конев потребовал отвечать по существу и перешел к вопросу связей подсудимого с заправилами фашистской Германии в первые дни Отечественной, желании отдать оккупантам значительную территорию страны.
Берия с трудом сдержался, чтобы не огласить комнату криком:
«Не было связи! Нет показаний болгарского дипломата Стаманова, кто по моей просьбе, выполняя данный мне Сталиным приказ, должен был организовать тайные переговоры с немцами, предложить отдать им древний Львов, Закарпатье за прекращение наступления! К счастью, в последний момент Иосиф отменил решение».
Вместо ответа на обвинение, напомнил о своей заслуге в смягчении наказаний, сокращении сроков пребывания в тюрьмах, лагерях осужденным за бытовые правонарушения, проведение глобальных демократических реформ, высоко оцененных не только в стране, а и за рубежом.
Конев спросил:
— Отчего, имея в своем распоряжении при обороне Кавказа целую армию, не использовал и ее, в результате немцы заняли несколько автономных республик, областей? Будучи представителем Ставки Государственного Комитета Обороны, халатно отнеслись к своим обязанностям, своевременно не ввели в бой на перевалах дивизии НКВД, заменили русского командующего армией грузином. Пытались открыть врагу дорогу через Главный Кавказский хребет, что привело бы к захвату немцами Закавказья с богатейшими запасами нефти, марганцевой руды.
Берия объяснил, что держал вверенные ему войска в резерве для наступления, дивизии не имели артиллерии, танков, авиации, предназначались для борьбы с «пятой колонной» из числа турок-месхетинцев и крымских татар, которым немцы поручили спровоцировать восстание мусульманского населения. Одновременно занимался выпуском боеприпасов, самолетов, моторов к танкам. Не только не дезорганизовал оборону, а заставил оккупантов отступить с большими потерями.
Ответ не удовлетворил Конева.
— Немцев не пустили в Закавказье не благодаря, а вопреки вам. Свободолюбивые малые народы встали на защиту аулов, вы же проводили время в беспробудном пьянстве, распутничали с медсестрами. Сразу после освобождения Кавказа загоняли горцев в теплушки, увозили в пустынные районы Средней Азии, где сосланные гибли уже не от пуль оккупантов, а от голода, жажды, болезней.
Берия вновь возразил:
— Представители некоторых народов посмели встретить оккупантов с распростертыми объятиями, как самых дорогих гостей, накрыли им богатые столы, стали оказывать помощь в поимке партизан, наконец преподнесли Гитлеру скакуна арабских кровей.
Конев не стал дальше слушать.
— Зачитывается докладная записка за вашей подписью на имя товарища Сталина.
Учитывая предательство проживающих в Крыму жителей татарской национальности против советской власти и исходя из нежелательности дальнейшего проживания их на пограничной окраине СССР, НКВД вносит на Ваше усмотрение проект выселения всех татар с занимаемой ими территории.
Конев добавил, что в безлюдные районы Казахстана ушли эшелоны не только с крымчанами, но и с болгарами, греками, ингушами, ахалтекинцами, айсорами.
Был оглашен рапорт:
Подготовка операции по выселению чеченцев и ингушев завершается. Взято на учет подлежащих переселению 459 486 человек, включая проживающих в Дагестане, г. Владикавказе.
— За успешное проведение депортации ваши заместители Серов и Круглов
[94], тогдашний нарком госбезопасности Меркулов, начальник СМЕРШа Абакумов получили незаслуженно ордена Суворова 1-й степени, без награды не остались и вы.
— Депортация проводилась по указанию Сталина, решившего строго наказать коренные народы Кавказа, посмевших встретить оккупантов как долгожданных освободителей от крепостничества.
— Имея в своем распоряжении сто тысяч бойцов дивизий НКВД, преступно не использовали их в боевых операциях, а заставляли заниматься не свойственным им делом — выселением мирных жителей.
Берия вновь возразил, что с немцами успешно справились вверенные ему войска, закрыли перевалы, преградили путь горным стрелкам. А водружение на вершине Эльбруса флага со свастикой — обычный пропагандистский трюк. Как можно обвинять в бездарности командование, когда частям вермахта не удалось перейти горную гряду Кавкассиони, предавшие советскую власть народы получили по заслугам.
Не дослушав возражений, Конев продолжал обвинять:
— Ваш доклад о большевистских организациях Закавказья и созданная на его основе книга не что иное, как плагиат, за вас писали ученые, чтобы скрыть это, сгноили действительных авторов.
— Много сил и времени потратил не только на написание книги, но и издание ранних статей, выступлений Сталина.
Конев перебил:
— Это была неприкрытая лесть. Чтобы окончательно задобрить вождя, с его помощью получить в столице высокий пост, восстановили его родительский дом, организовали музей. Добившись pacпoлoжeния, стали плести интриги, готовить государственный переворот.
Берия сжал зубы.
«Перестану вступать в споры, приберегу возражения на последнее слово, перед вынесением приговора. Как всплыла история создания книги, авторство Бедии, который лишь помогал в сборе материала, проверял цитаты? Я его не сажал, сам погряз в меньшевизме. Чем ворошить прошлое, вспомнили бы исправленные мной ошибки Ежова, очищение органов от балласта малоинициативных, малообразованных, коррумпированных — действовал согласно высказыванию вождя, что смерть одного или тысячи простая статистика…».
Длившиеся по восемь часов с короткими перерывами судебные заседания не утомляли, Лаврентий Павлович радовался, что обходят острые вопросы, вроде визирования большого числа расстрельных списков, уничтожения осенью 1941 г. в Бутырках генерала Штерна, дважды Героя Советского Союза Смушкевича, заместителя наркома обороны Проскурова, в Орловском централе видной эсерки Марии Спиридоновой, мужа поэтессы Цветаевой Сергея Эфрона, выполнявшего в Париже задания Иностранного отдела Разведывательного управления.
«Если все же спросят, отчего поставили к стенке, точнее, у ямы за городом, сошлюсь на реальную опасность сдачи врагам Орла, отсутствие возможности эвакуировать заключенных, которых бы освободили немцы».
Пожалел, что не упоминают его гордость — руководство атомным комитетом.
«Моя роль, мои заслуги в создании сверхмощной бомбы, выпуске нового оружия, разработке урана огромны. Благодаря моей инициативе, в Америке выкрали документы, которые помогли довольно быстро построить на Урале атомный реактор. Никто другой, а я настоял на вербовке американского атомщика Клауса Фишера, помог активно сотрудничающих с нами Леонтине и Морису Коэн избежать электрического стула. Напомню, что при моем руководстве органы переиграли абвер, в чем согласился Канарис и за крах своих спецслужб оказался вздернутым на фортепианной струне…»
