Закончил строить линию защиты, забылся чутким сном, но тут же был разбужен тюремщиком, который поднял и запер койку. Утром более внимательно, нежели ночью, оценил окружающее.
«В отсутствие окна свежий воздух подается через вентиляционную трубу… Табурет привинчен к полу, что исключает разбивание им заключенным головы… Вода из крана отдает ржавчиной, не буду брать в рот, чтобы не получить заворот кишок… Чем заняться, чтобы убить время? Хорошо, если позволили бы пользоваться местной библиотекой, слышал, что тут она богатая, собрана из конфиската… Надо добиться разрешения писать — новую пьесу, понятно, в подобных, не располагающих к творчеству обстановке и условиях не создам, но смог бы записать тезисы защиты…»
Водить пером по бумаге было давнишней страстью. В отличие от прежних начальников в органах, Госконтроле, кому помощники, референты писали доклады, всевозможные отчеты, справки все делал сам. Хотя рабочие дни порой длились по 15 часов, урвал время от сна и довольно быстро сочинил трехактную пьесу.
«Чем я хуже признанных драматургов Афиногенова, Катаева, Булгакова, Алексея Толстого, Тренева, чьи опусы ставят в театрах? Не боги горшки обжигают».
Получилась драма с непритязательным сюжетом: главный инженер электростанции проявил политическую близорукость, принял на работу сына репрессированного, который имел от немцев задание не допустить перед их приходом уничтожения станции. Главный герой разоблачил шпиона, сам взорвал свое детище, чтобы оно не досталось врагам.
Сознавая, что рукопись далека от совершенства, как говорится, сыра, диалоги затянуты, образы схематичны, показал пьесу Николаю Погодину, чьи «Аристократы», «Кремлевские куранты», «Человек с ружьем» широко шли в стране, были экранизированы. Профессионал многое убрал в рукописи, добавил, переписал, в результате «Инженер Сергеев» увидел свет рампы в филиале Малого театра. Должность автора не позволяла ставить на афишах свою фамилию, и заменил ее псевдонимом — Вячеслав Рокк. На премьеру откликнулась вся столичная пресса, критики назвали спектакль шедевром театрального искусства. Пьесу поставили в других театрах страны, так как была актуальна, являлась первым произведением об Отечественной, любимым зрителями детективом. Успех радовал, особенно отзыв вершителя всех судеб, почитателя МХАТа, Большого театра вождя.
— И я в молодости грешил сочинительством, но вовремя одумался, бросил слагать стихи. Ты, конечно, не Шекспир и не Островский, но сумел написать нужную, главное, своевременно призывающую к соблюдению бдительности вещь.
Вспомнил оценку Сталина и решил пересказать ее следователям — слова покойного стоили дорого, важнее любого ордена. Собрался попросить у охраны письменные принадлежности, но был выведен из камеры.
4
Успенский начал допрос в отсутствие Генерального прокурора, который утолил любопытство, увидев Меркулова в новой для него ипостаси, и до поры до времени оставил арестованного в распоряжении следователя.
— В личном архиве гражданина Берии обнаружены два ваших к нему письма. Весьма странно, что получатель хранил их в сейфе наряду с более важными документами. Можете ознакомиться.
Меркулов узнал свои послания. Первое на бланке заместителя председателя ГПУ Аджаристана отослано в 1938 г., когда Берия готовился к переезду из Тбилиси в Москву.
Глубокая просьба, не забудь меня. Прошу взять с собой. Не переоцениваю себя, полагаю, что справлюсь с любой порученной тобой работой. Ни в чем не подведу. Это моя самая большая просьба.
Берия не замедлил удовлетворить просьбу верного вассала, который был предан ему до гроба, устроил перевод в столицу, назначил начальником отдела главка НКВД, позже рекомендовал Сталину на пост наркома госбезопасности, сам стал руководить МВД, закадычные друзья вновь оказались в одной упряжке.
Второе письмо было датировано весной 1953 г., когда Меркулов перенес инфаркт, служба в Госконтроле тяготила.
Хочу предложить тебе свои услуги, прошу располагать мной, как посчитаешь целесообразным. За последнее время многому научился в руководстве людьми, учреждением, сумею работать лучше, чем прежде.
Ответа полуинвалид (как Всеволод Николаевич с грустью называл себя) не дождался, после смерти Сталина дел у Берии стало выше головы, все время занимала подковерная борьба по захвату власти.
Меркулов вернул письма следователю, спросил:
— Что с членами моей семьи? Как понимаете, их судьба мне не безразлична.
— Ваших ближайших родственников нет в столице, — «обрадовал» Успенский. — Они лишены служебной квартиры, московской прописки, отправлены на родину вашей матери.
У Меркулова имелись и другие вопросы — что инкриминируют, как долго продлится следствие, будет ли процесс открытым, кто еще кроме Берии сядет на скамью подсудимых.
«Не исключено, что Лаврентия держат по соседству со мной, даже за стеной моей камеры».
Успенский пропустил вопросы мимо ушей, продолжил допрос.
— Что можете показать о преступной деятельности гражданина Берии?
— К сожалению, не могу удовлетворить ваше любопытство, ни один факт его преступной деятельности мне не известен.
— Но вы работали с ним бок о бок, в Грузии, затем в Москве, встречались ежедневно не только на службе, а и в домашней обстановке. Как охарактеризуете ступившего на путь предательства партии, правительства, народа?
— Считал и продолжаю считать опытнейшим руководителем союзного масштаба, лидером, талантливым политиком.
— Забыли добавить интриганом, самолюбивым, лицемером, карьеристом, агентом вражеских разведок, сначала германских, последнее время империалистических государств. Наконец, нечистоплотным в быту, развратником, похотливым совратителем несовершеннолетних девушек.
— Это полностью лживое обвинение, опорочить Берию не удастся.
— Согласно показаниям бывшего министра внутренних дел Грузии, перед войной полпреда Союза в Германии, до ареста заместителя министра иностранных дел гражданина Деканозова, вы неоднократно исполняли преступные приказы Берии, проводили не санкционированные прокуратурой аресты, измывались над невинными, оболганными. Были доверенным лицом предателя, руководителя заговора. Вас он называл ласково Меркулич, поручил оказывать помощь любимой им футбольной команде тбилисского «Динамо», и вы создали ей истинно царские условия…
В комнату вошел сухопарый, болезненно худой, с впалой грудью, нездоровой бледностью майор Андреев из военной прокуратуры. Меркулов не отказал себе в удовольствии и съязвил:
— Граждане следователи решили работать в упряжке? Опасаются, что один со мной не справится?
Андреев уселся рядом с Успенским.
Меркулов продолжал:
— Горд, что имею дело с превосходящими силами противника, тем радостнее будет победа. В начале войны абвер с СД были опытнее нас, о крепкий орешек врагов ломали зубы, проигрывали по всем статьям. Но к Сталинградскому сражению многому научились, захватили у врага инициативу. Так произойдет и сейчас.
