Возникшую гнетущую тишину нарушил голос из «тарелки» радио:
— Продолжаем концерт по заявкам. По просьбе проходчиков шахты 4-бис «Донбассуголь» передаем песню «Синий платочек» в исполнении Клавдии Шульженко
[138].
Песня было неуместна при воспоминаниях о сыщике, и Магура выключил радио. Когда вернувшаяся Людмила Сигизмундовна принялась готовить праздничный обед, зазвонил телефон ― Николая Степановича срочно вызывали в управление.
— Извините, что не даю после всего пережитого как следует отдохнуть, насладиться обретенной свободой. ― Воронин усадил Магуру на покрытый белым чехлом стул. ― Для вас не секрет, что управление за последнее время лишилось ряда сотрудников, оставшимся приходится трудиться за троих не покладая рук, забывать о сне. Не имею права оставлять в резерве многоопытного, прошедшего огни, воды и медные трубы, а посему приступайте к службе.
Николай Степанович напомнил о своем увольнении из органов, разжаловании, и услышал в ответ:
— Данной мне властью возвращаю в строй. Бессилен вернуть звание, пока походите в рядовых. За время вашего ареста произошли весьма важные события. Товарищ Берия не только заменил своими земляками многих на Лубянке, но и дал санкции на аресты ряда чекистов за совершение фальсификаций уголовных дел, убрал даже Фриновского
[139]. Все это сделано по прямому указанию товарища Сталина, который заявил, что после разгрома банды Ягоды, при Ежове в органах буйно выросли «сорняки», их следует незамедлительно выполоть, прежнее руководство Комиссариатом внутренних дел запутывало, тянуло следствие, выгораживало врагов. Желая выслужиться, не имея на то веских оснований, санкционировало аресты много невинных. Надеюсь, черная, трагическая и позорная для органов полоса больше не повторится. Поедите в глубинку области, в Заволжье, для укрепления там местного отделения, работы непочатый край.
Выписка из приказа Сталинградского УНКВД
4. С сего числа направить рядового т. Магуру Н. С. в райцентр Ленинск в штат местного отделения милиции.
8
Начальник районного отделения милиции носил редкое имя Африкан, был скуласт, с богатырским разворотом плеч, с лихо закрученными, как у Буденного, пегими усами. Спрятав в ящик стола выписку из приказа, спросил:
— Имеется вопрос: отчего при своих немалых годах ходишь в рядовых?
Магура ответил, что еще недавно носил звание капитана госбезопасности, руководил 2-м отделом управления.
Африкан перестал сутулиться, по-новому стал смотреть на присланного в пополнение личного состава и с обращения на «ты» перешел на уважительное «вы».
— За какие провинности вас разжаловали?
Магура называл главные причины ― дружбу с бывшим начальником управления, отказ признать дутые обвинения в антисоветизме.
— Ясненько, ― нараспев произнес Африкан. ― Что ж, послужите у нас. Район не маленький, больше Швейцарии, граничит с Астраханским краем и Казахстаном, есть где разгуляться преступным элементам от конокрадов до мелкого жулья. Вместе с десятком милиционеров придется постоянно быть начеку, не терять бдительности, сохранять в округе надлежащий порядок, пресекать нарушения Уголовного кодекса, бороться со всякой шантрапой, в том числе с любителями залить за воротник, дающими в подпитии волю кулакам. Скучать, считать в небе ворон не придется, трудимся не покладая рук, забывая о выходных и праздниках. ― Африкан подергал ус. ― Имеете семью?
— Да, жена и сын старшеклассник.
— Поступили осмотрительно, что не привезли с собой. Вас обеспечим крышей над головой, а семью, извините, негде поселить. С жильем туговато, который уж год не можем приступить к строительству крайне необходимой двухэтажки для молодых специалистов — врачей, учителей, они вынуждены селиться в частном секторе. Как устроитесь, отдохнете с дороги, введу в курс наших дел.
— Готов немедленно приступить к службе.
— Ясненько, ― Африкан повторил свое любимое словечко. ― Коли так, ступайте на рынок, там что ни день, даже час происходят разные нарушения. Оружие имеете?
— Оно всегда при мне.
— Надеюсь, не придется применять. Но имейте под рукой, держите, как говорится, порох сухим.
Рынок располагался на одной из площадей поселка. Торговля шла на крытых прилавках, в ларьках, с подвод и прямо с рук. Продавцы не уставали хвалить свой товар, покупатели торговались. В гомон голосов врывалось кукареканье петухов, кудахтанья кур, гогот гусей, хрюканье поросят, ржание коней, блеяние овец. Магура невольно вспомнил базар в казачьей станице, погибшего там Калинкина, и другой, в Царицыне, где сыграл роль арестованного военспеца, совершил побег для внедрения в банду Червонного.
Стоило сменившему гимнастерку на сорочку Николаю Степановичу влиться в толпу, как его стали хватать за руки, предлагать приобрести по дешевке грабли, шматок сала, связку сушеных грибов, корзину груш, почти новую поддевку, уздечку. Получив отказ, продавцы отставали.
Магура походил среди рядов, купил пару яблок, себе и сыну ручной вязки шерстяные носки. Приценился к фарфоровой вазе и почувствовал проникновение в карман чужой руки. Не стал спешить с задержанием щипача. Боковым зрением проследил, как вор передал похищенный бумажник малолетнему дружку, и схватил обоих за шивороты рубашек, приподнял над землей.
— Ой, больно! ― пожаловался один.
— Отпусти, дяденька! ― взмолился второй.
Магура отвел задержанных в райотдел, сдал дежурному и вернулся на рынок, чтобы продолжать пресекать правонарушения. К концу дня составил акт на чернявого, с бегающими глазами, не имеющего справки колхоза на право продажи мандарин кавказца ― конфискованные цитрусы передал в детский сад. Пресек драку. Задержал бабку с четвертью самогона, в доме нарушившей монополию государства на производство и сбыт спиртосодержащих напитков уничтожил аппарат со змеевиком, зелье вылил в выгребную яму. По жалобе граждан на недовес картофеля запретил пользоваться при продаже корнеплодов испорченными весами.
Вечером начальник райотдела разрешил до утра быть свободным, дал провожатого, и тот привел к дому под железной кровлей, с наличниками ажурной резьбы, скворечником на длинном шесте, греющимися на крыльце кошке с котятами. Дородная хозяйка встретила квартиранта как хорошо знакомого, пригласила отужинать. Магура с аппетитом уплел горку пышущих жаром, политых янтарным медом блинов, осушил кружку густой сметаны, поблагодарил. Умылся у рукомойника, растерся гофрированным полотенцем и в угловой светелке утопил тело в перине. Сомкнул веки и тотчас уснул, увидев во сне, как вместе с другими вызванными в столицу ветеранами органов представлялся новому заместителю наркома.
