Магура перевел шкалу настройки на средние волны ― радиостанция Сталинграда онемела. Извинился за вторжение и покинул дом. Шагал и думал: «Почему солгал, будто не владеет немецким? Перед моим появлением слушал Берлин, торопился открыть мне дверь и забыл сменить диапазон и волну».
У встреченного сержанта милиции поинтересовался эмигрантом, узнал, что тот мастер по ремонту часов.
— Имеет истинно золотые руки. В два счета запросто устраняет поломку любых часов ― от настенных «ходиков», с «кукушкой» до наручных с карманными. Справился, вернул ход и тем часам, что на здании райисполкома, теперь как прежде каждый час звучат колокольчики. Обслуживает и соседние районы.
В песчаную бурю лишилась связи с городом и почта.
— Ни одна машина в областной центр не ушла, ― пожаловались почтовики. ― За время ненастья скопилось много неотправленной корреспонденции.
Стол на почте был завален посылками, бандеролями, заказными письмами, сверху лежало послание часовщика в Истринский район Подмосковья, город Дедовск некоему Маркелову Стефану. Конверт хранил следы клея.
«Изготовители забыли наложить клей или часовщик исправил оплошность? С кем переписывается, если жаловался на отсутствие родственников?»
Магура решил позже получить санкцию прокурора на вскрытие корреспонденции. Увидев кипящий на электрической плите чайник, поднес письмо к вырывающейся из носика струе пара и расклеил конверт. Развернул занимающее лист послание ― часовщик сообщал о приобретении им шерстяного двубортного костюма, хвастался хорошими заработками, желал крепкого здоровья, всяческих успехов в труде и в личной жизни. Николай Степанович собрался вернуть письмо на его прежнее место, когда на внутренней стороне конверта заметил проступившие от воздействия пара колонки многозначных цифр.
После составления и подписания акта об изъятии корреспонденции, Магура с захваченным по пути начальником райотдела вернулся к поляку.
— Желаете починить часики? ― спросил мастер. ― Позвали бы, и я сам пришел за прекратившими ход.
— Пойдешь, гнида фашистская, под конвоем, как арестант! — перебил Африкан. ― Швах твоей шпионской деятельности. Больше не будешь вынюхивать наши оборонные тайны.
— Где таблица шифрования и средство тайнописи? ― спросил Магура.
Часовщик пошатнулся, словно получил сильный удар, с трудом устоял на ослабевших ногах, еле слышно выдавил из себя:
— Под цветком…
Поляк имел в виду цветущую на подоконнике герань.
Магура вытащил растение из горшочка, где на дне лежал пакетик из клеенки, и на свет появился восковой листок с рядом цифр, буквами латинского алфавита.
Африкан не скрыл охватившую его радость:
— Теперь раз плюнуть прочитать шифровку!
Магура поправил:
— Гражданин эмигрант сам расшифрует свое донесение. Только помощь следствию поможет ему сохранить жизнь.
— Да, именно так! ― заспешил, глотая слова, часовых дел мастер. — Помогу прочитать это и продиктую прежние ― помню все тексты! Здесь количество самолетов на военном аэродроме в Гумраке, месторасположение строительства в Ахтубинске городка для квартирования прибывающей стрелковой части, марка стали, которую варят на металлургическом заводе «Красный Октябрь», выпуск на тракторном танкеток!
— Кто такой Маркелов, которому адресовали письмо с шифровкой―? Не могу знать. По всей вероятности, выполняет функцию почтового ящика, поступающие ему письма передает в немецкое торговое представительство в Москве.
— Как давно сотрудничаете с абвером?
— Завербован в тридцать пятом году.
— В Союз заброшены с группой?
— Точно так! В числе пятерых, знаю места их оседлости. Подробно опишу внешность, имена и фамилии, какие получили перед отправкой в Россию!
Доставить арестованного в управление Африкан поручил Магуре.
— Свидитесь с семьей, побываете в родных стенах — это вам награда за службу или премии.
В город автомашине пришлось пробиваться сквозь поднимаемые ветром облака пыли. В управлении лишь только Магура заполнил положенные при сдаче арестованного документы, вещественные доказательства его преступной деятельности, как был вызван к Воронину.
— Возвращайтесь на прежнее место службы, ― обрадовал начальник УНКВД. ― Вкручивайте в петлицы ромбы, продолжайте руководить отделом. И постарайтесь, я понимаю, будет нелегко, вычеркнуть из памяти арест, следствие.
Выписка из приказа ГУНКВД СССР Считать приказ № 058/бис недействительным, т. Магуре Н. С. вернуть спецзвание капитана госбезопасности.
Верно. Нач. канцелярии
Состав специального назначения
Из личного дела Н. Магуры:
«1942, август, руководил вывозом из прифронтового Сталинграда архива УНКВД».
С каждым днем, даже часом фронт неумолимо приближался к Сталинграду. Горожане стали малоразговорчивыми, заметно повзрослевшие дети забыли о шалостях, играх. Все вслушивались в строгий голос диктора Левитана, зачитывающего из вывешенных на улицах радиорепродукторов сводки Совинформбюро.
На прицепленных к трамвайным вагонам платформах везли ящики с боеприпасами. На западных окраинах города устанавливали бетонные надолбы, сваренные рельсы ― «ежи», которые должны были остановить танки противника.
В райвоенкоматах формировались рабочие батальоны, каждый боец получал винтовку, десяток патронов, пару гранат. Многие предприятия, в первую очередь оборонные, перешли на двухсменную или круглосуточную работу. На центральных улицах появись зенитные орудия. Витрины магазинов, окна в квартирах заклеивали крест-накрест бумажными полосами.
В жаркое к середине лета небо поднялись аэростаты ПВО для заграждения от вражеских самолетов, корректировки с высоты огня артиллерии. На вокзал один за другим прибывали эшелоны из захваченных врагом районов с заводским оборудованием, эвакуированным населением.
В один из дней город наполнился мычанием коров, которых гнали с Украины, из Белоруссии.
С наступлением поздних сумерек и комендантского часа на улицах, площадях кроме патрулей было не встретить даже бездомную собаку. Настороженную тишину нарушали только гудки паровозов, пароходов. В целях соблюдения светомаскировки в жилых кварталах в ночное время суток выключалась электроэнергия. Резко сократилась норма выдачи хлеба, крупы, сахара, жиров.
Газета «Сталинградская правда» опубликовала очередное постановление городского Комитета обороны о строжайшем запрещении населению покидать город ― для эвакуации нет причин, следует бороться с паникой, пресекать распространяемые вражескими элементами слухи о скорой сдаче Сталинграда и его края противнику.
Шла вторая половина августа 1942 года.
