— Хвастаешься, набиваешь себе цену?
— Проверьте. С малолетства имею тягу к механике — руки чешутся от желания разобраться в ней. Вскрыл почти сотни замков, запоров, запросто справлюсь с самым сложным. Стоило соседям потерять ключи, в два счета открывал дверь квартир. За считаные секунды справился с поломанным замком на воротах склада мануфактуры, за что одарили отрезом дефицитного шевиота и для матери крепдешина. Когда про мой талант проведали уголовники, открывал для них в учреждениях, банках, сберкассах ящики с деньгами.
— Как часто бывал арестован, какие получал сроки?
— Загребли на месте преступления всего один раз, получил пятерочку за посягательство на государственную и частную собственность. Вышел досрочно по мобилизации.
«Медвежатник» не горел желанием рассказывать об аресте, следствии, суде, жизни в лагере, тем более о коротком пребывании в штрафном батальоне, сформированном из числа уголовников и лишенных воинских званий за нарушения устава, обязанных кровью на передовой искупить свою вину. В первом же бою почти весь батальон полег под шквальным огнем, артналетом, бомбежкой. «Медвежатник» уцелел чудом, тяжело контуженный, с потерей слуха, заикаясь, попал в плен. Чтобы в голом поле, окруженном рядами колючей проволоки, не сыграть, как говорится, в ящик (умерших от ран, голода, дизентерии, жажды сбрасывали в ров, который утрамбовывали гусеницами танков), согласился на предложение вербовщика учиться в школе абвера.
Догадываясь о причине вызова, «медвежатник» поделился знаниями.
— Существуют сейфы с различными замками, к каждому стальному шкафу нужен индивидуальный подход, как к девушке. Швейцарского производства, как правило, с хитрецой, чтобы ее разгадать, приходится изрядно попотеть, поломать голову. Изготовленные на отечественных заводах куда проще, с такими никакой возни, на вскрытие не трачу много времени и сил, подобные открываю без специальных инструментов, почти голыми руками и простой отверткой. Для меня сейфы, что консервные банки.
То, что он не врет, что все им сказанное — чистая правда, курсант (он назвался Федором, опустив псевдоним-кличку, которую ему присвоили в школе) доказал открытием запертой двери кабинета начальника. Первым переступил порог и двинулся к стоящему в нише массивному, похожему на шкаф сейфу с позолоченной на дверце ручкой, эмблемой фирмы-изготовителя. Впился взглядом в агрегат, ласково провел ладонью по стенке.
— Посеяли ключ?
Не дожидаясь ответа, собрал узкие губы в хитрую улыбку, и Николай Степанович понял, что имеет дело еще с тем гусем, которого на мякине не провести, он уже догадался, что преподаватели желают заглянуть в сейф в отсутствие его хозяина.
— Довольно старой конструкции. Возраст за полвека… Весом с тонну, — то ли размышляя вслух, то ли информируя наблюдающих за его действиями преподавателей, произнес курсант. — Сигнализация отсутствует. Сварочный аппарат не возьмет, и тол с динамитом ему что ставить мертвому припарку. Открывается не набором цифр, а ключом с особой бородкой.
Не скрывая, что сильно соскучился по работе — руки чешутся от желания поскорее притупить к делу, Федор потер ладони.
— Прошу не мешать сосредоточиться, не стоять за спиной. Не успеете выкурить по сигарете, как поручение будет выполнено.
Магура и Эрлих покинули кабинет. В приемной проскучали недолго, через считаные минуты были приглашены вернуться.
— Принимайте работу. — Федор отступил от сейфа, и преподаватели увидели на полках открытого несгораемого шкафа стопку папок, не заполненные, но с печатями, подписями «военные билеты» без фотографий, различные удостоверения, справки, ордена Красной Звезды, Боевого Красного Знамени, медали «XX лет РККА», «За отвагу», значки ГТО, «Ворошиловский стрелок», МОПР, алые, черные, зеленые, голубые петлицы с треугольниками, кубиками, ромбами, красные и желтые нашивки о тяжелом и легком ранении, ременные пряжки с пятиконечными звездами, зеленые и медные пуговицы для гимнастерок. Отдельно лежали перетянутые резинками пачки червонцев, пятерок, трешниц, рублей. С советскими дензнаками соседствовали дойчмарки — то ли принадлежащие хозяину сейфа, то ли предназначенные отличившимся курсантам перед их уходом в увольнение.
Магуру заинтересовали личные дела курсантов и особенно утвержденный в главной квартире абвера график отправки агентов за линию фронта в ближний и дальний советский тыл, места оседания. Эрлих передал чекисту «Лейку», и при свете зажженных настольной лампы, люстры Николай Степанович дважды заснял каждый документ. Завершив съемку, приказал Федору вернуть папки на их прежнее место, запереть сейф.
— Закрыть куда проще открывания, — опередив приказ никому, ни в коем случае, даже под пыткой не проговориться о сделанном, увиденном, держать язык за крепко сжатыми зубами, Федор успокоил: — Имеете дело не с болтуном. У меня всякие тайны и секреты немы, как покойники в могилах…
Перед тем как закрыть и запереть сейф, Федор впился взглядом, не в силах его оторвать, в пачки радужных купюр, которые притягивали, просили, даже требовали не оставлять их в заточении в непроглядном мраке, духоте, выпустить на свободу, позволить снова быть нужными, даже необходимыми людям, переходить из одних рук в другие.
— Можешь вернуться в казарму, — разрешил Эрлих. — За оказанную услугу получишь внеочередное увольнение, съездишь в Варшаву, только не напивайся, как извозчик, до потери сознания.
— Знаю свою норму, всегда остаюсь на крепких ногах, не допускаю, чтобы оказался в свинячьем виде.
Эрлих тщательно стер отпечатки пальцев взломщика, протер платком ручку, дверцу сейфа, выключил настольную лампу, люстру, последним покинул кабинет, запер за собой дверь. Когда вернулся Краузе, доложил начальнику, что за время его отсутствия в вверенном ему учебном заведении не произошли нарушения дисциплины, тем более чрезвычайные происшествия.
В свободный от занятий день учащиеся играли в карты, слушали на патефоне пластинки, гоняли шары на бильярде, вечером смотрели последний выпуск киножурнала «Дас рейх» и музыкальную комедию с участием любимицы всех мужчин красавицы Марики Рёкк.
Краузе остался доволен докладом, поблагодарил за cлyжбу и ушел переодеваться, сменить штатскую тройку и туфли на мундир, галифе, сапоги. По пути в свою комнату завернул в кабинет, чтобы приложить выигранные в казино деньги к хранящимся в сейфе. Дважды покрутил в замочной скважине ключом (с ним не расставался ни на минуту, носил на груди на цепочке), и брови поползли на узкий лоб, тело покрылось липким потом, дыхание сперло: увесистая пачка советских купюр сильно похудела, на полке оставались лишь дойчмарки и пара мелких банкнот из числа предназначенных для выдачи отправляемым в тыл противника для вживания в новую обстановку, подкупа нужных людей, получения от них информаций.
«Прекрасно помню, что из Берлина прислали миллион двести тысяч рублей, они не могли испариться, растаять, невозможно было украсть — сейф не взломан, его замок в полной сохранности!»
Дороже пропавших денег были личные дела курсантов с автобиографиями, анкетами, обязательствами сотрудничать с германскими спецслужбами, фотографиями в профиль и анфас, присвоенными кличками-псевдонимами и, главное, намеченными местами забросов. Краузе дрожащими руками перебрал, пересчитал папки и успокоенно вздохнул.
