— Просьбу, — поправил Боярский и в знак дружеского отношения, положил руку на плечо Дьякова.
10
Новость принес Мюффке:
— Как говорят русские, в нашем полку прибавление. Ряды РННА пополнились весьма ценным приобретением, которому можно доверить армию из числа пленных, местного населения, казаков, что поможет приблизить победу, сокрушить советский строй. Нам был крайне необходим именно такой волевой, имеющий опыт в командовании крупным военным соединением, обладающий авторитетом, непременно чистокровный русский, ненавидящий все советское, начиная со Сталина и его бездарными маршалами, генералами. И такой нашелся. Лучше не найти — кадровый военный, с девятнадцатого года прошел путь от рядового до генерал-лейтенанта, был советником в Китае у Чан Кайши, относительно недавно командовал 2-й ударной армией.
— Имеете в виду Власова Андрея Андреевича? — угадал Дьяков.
Мюффке кивнул и продолжил:
— Сделал блестящую карьеру, служил в штабе Ленинградского округа, командовал дивизией, механизированным корпусом. Дважды награждался орденом Ленина. Любимец вождя. Чудом избежал ареста, ликвидации в числе других военачальников, гибели в Волховских болотах, где в «котел» попала его армия. Осознал безнадежность положения, предложил нам свои услуги.
Дьяков впитывал сведения о Власове, который разразился письмом-меморандумом с призывом к ОКВ
[152] опереться на русских (в частности, на пленных и эмигрантах) в борьбе с советской властью, поспешить с созданием национальной армии, которая поможет уничтожить насквозь прогнивший коммунистический строй, вернуть крестьянам отобранную в коллективизации землю, даровать народам свободу вероисповедания. Вскоре Дьякову стало известно, что 42-летний Власов любвеобилен — в Китае соблазнил жену Чай Канши, заложницу, несовершеннолетнюю китаянку, на родине оставил родившую ему дочь Ульяну Осадчую, в начале войны отправил законную супругу Анну в эвакуацию, на фронте заимел несколько ППЖ — Агнессу Подмазенко, продавщицу Военторга Марию Воронову, поспешил жениться (не будучи разведенным) на миллионерше Бильберг.
Генерал пришелся немцам ко двору как нельзя кстати. Гитлер давно планировал получить полное господство над русской территорией вплоть до Урала. Для выполнения задуманного были необходимы помощники-исполнители из числа перебежчиков, изъявивших желание служить peйху, с высокими званиями пленные, о которых Гитлер сказал:
Славяне призваны работать на нас. Когда перестанем в них нуждаться, они смогут преспокойно умирать.
Обязательные прививки, система здравоохранения для них излишни. Нежелательно и размножение славян. Образование для них опасно. Вполне достаточно, если смогут считать до 100. Каждый образованный человек — будущий враг. Мы оставим им только религию, как средство отвлечения. Что касается пищи, то ее получат лишь для поддержания жизни. Мы — господа, мы превыше всего.
Дьякову было известно и признание Власова в его «Открытом письме»:
Мой народ втянут большевиками в войну за чуждые ему интересы англо-американских империалистов. Большевизм и, в частности, Сталин главные враги русского народа. Первая и святая обязанность каждого честного русского человека принять участие в борьбе против Сталина и его клики.
В болотах я пришел к окончательному выводу, что мой долг в том, чтобы призвать русский народ к борьбе за свержение власти большевиков, за прекращение кровопролитной, не нужной русскому народу войны, к борьбе за создание новой России
[153].
11
Боярский горел желанием встретиться с Власовым и выехал в Берлин. Дьяков свободно вздохнул.
Одно дело подчиняться немцам и иное так же служащим Германии соотечественникам.
Смирился с контролем Мюффке, его требованием ежедневно отчитываться о проделанной работе, присущей немцам пунктуальностью (точнее, дотошностью). Ценил оберштурмбанфюрера за сдержанность — ни разу не слышал от него окрика, грубого в свой адрес слова.
«Уважает меня, но за что? За исполнительность, проявление собачьей верности, ненависти ко всему советскому, желание поскорее прижать к ногтю большевиков с их армиями, чекистами, прихлопнуть, раздавить, как в камере Домзака, лагерном бараке, поступали с тараканами, клопами».
Чтобы укрепить свой авторитет, похвастался шефу, что завербовал в осведомители нескольких курсантов, те исправно докладывают обо всем происходящем в их среде. Мюффке выслушал как всегда спокойно.
— Насколько информирован, у русских подобные носят название «стукач». Сколько их? — Трое. — Немного, точнее, мало.
— Каждый стоит десяти. Поселил в разных концах казармы, что позволит держать под наблюдением все подразделения. — Каковы результаты?
— Проинформировали, что большинство не горят желанием вернуться на фронт, хотят нести службу во вспомогательных или полицейских частях. Один курсант признался соседу по койкам, что при первой возможности перейдет к противнику. — Как вы прореагировали?
— Сдал в СД. Чтобы не возникли нежелательные разговоры на утреннем построении, зачитали приказ о направлении пропавшего курсанта в родную ему Полтаву для укрепления местной полиции.
Мюффке собрал губами нечто похожее на улыбку, Дьяков поспешил воспользоваться хорошим настроением начальника.
— По пока не уточненным данным, другой курсант скрывает звание старшего лейтенанта, членство в партии, выдает себя за рядового, малограмотного, ведет разлагающую агитацию, призывает обратить оружие против немцев. — И этого передадите в имперскую службу безопасности?
— Никак нет, в воспитательных целях расстреляем на глазах у всех курсантов.
Дьяков скрыл, что один «стукач» во время учебного марш-броска по пересеченной местности напоролся на штык, другого завербованного обнаружили в клозете задушеным. Чтобы случившееся не стало обсуждаться в среде курсантов и на свет не выплыли действительные причины смертей, гибель первого посчитали случайной, у второго нашли болезнь сердца.
Он продолжал хвастаться успехами подопечных в боевой подготовке, а на кончике языка вертелись вопросы, которые нельзя было задать: отчего немецкие преподаватели оскорбляют национальное чувство курсантов, называют Советский Союз не государством с богатой историей, традициями, географическим пространством, а Остланд, заселенным полудикими народами унтерменш? Почему газеты, радио утверждают, что восточное пространство (в первую очередь края с плодородными землями, курорты Крыма, Кавказа) заселят представители германской расы — культургеры, станут управлять туземцами? Зачем памятка для отбывающих на Восток солдатам требует относиться к населению как к лишенным всяких прав рабам, вести себя с побежденными полновластными хозяевами? Ведь это полностью перечеркивает у курсантов уважение к немцам?
