Обсуждение заняло немного времени. Члены штаба в один голос заявили, что Скоблин вне подозрений, но чтобы прекратить слухи, поклеп, следует создать комиссию по расследованию доноса.
Скоблин не стал ждать, когда его вызовут для дачи показаний и, пользуясь данной ему властью председателя корниловцев, исключил Федосенко из объединения как интригана.
На Лубянке внимательно читали зарубежную прессу, но об обвинении «Фермера» вначале узнали от руководителя Иностранного отдела ОГПУ Сергея Шпигельгласа, который информировал:
Считаю необходимым провести расследование, кто мог выдать ЕЖ-13, при каких обстоятельствах разглашена гостайна, виновного привлечь к ответственности…
Белоэмигрантская верхушка обсуждает виновность полковника (Скоблин был ошибочно понижен в звании. — Ю. М.), одни считают все ложью, другие верят сообщению…
Шпигельглас предлагал незамедлительно выяснить, от кого Федосенко узнал об истинной роли Скоблина, но в Москве не придали значения случившемуся. Пришлось Скоблину самому выкручиваться из сложнейшего положения.
Николай Владимирович не боялся расследования — репутация его в РОВС была безупречной. И оказался прав: поручику не поверили, следствие прикрыли.
— Все дурно пахнет инсинуацией, желанием врагов внести раскол в наши ряды! — громогласно заявил начальник 1-го отдела РОВС генерал Эрдели. — Невозможно даже подумать, что старейший — не по возрасту, а по сроку службы, заслуженный член нашего Союза занимался грязными делишками, которые зовутся «предательство», пособничал похищению генерала Кутепова!
Все согласились, собрались разойтись, запротестовал лишь Скоблин:
— Настаиваю на суде чести. Именно чести, которая мне дороже жизни. Лишь такой суд может признать мою невиновность.
До суда дело не дошло: узнав о требовании Скоблина, Плевицкая предостерегла мужа:
— Не зарывайся, Коля, не рискуй. Позор, верно, надо смыть, вопрос — как? Суд может глубоко копнуть и докопается до такого, что скрываем.
— Мне нечего опасаться, против меня нет фактов, лишь домысел, пустые слова.
— Я бы поостереглась, не лезла за каштанами в огонь — можешь опалить руки, и не только их.
— Центр настаивал на скорейшей вербовке новых людей, что пытался сделать, к сожалению, имел мало времени для проверки очередной кандидатуры, и случилась ошибка. — Предваряя вопросы, Скоблин рассказал, что встречался и беседовал с глазу на глаз в парке с Федосенко лишь один раз, предложил сотрудничество, обещал хорошо оплачивать работу, но вразумительного ответа не получил.
— В доносе не заикнулся о вербовке, лишь обвинил в похищении, но это голословно.
— Дал аванс?
— Всего сотню франков.
— На купюрах могли остаться отпечатки твоих пальцев.
— Я был в перчатках, — успокоил муж. — Он взял деньги голыми руками, если и были отпечатки, то не мои.
— Поспешил довериться, вначале следовало узнать подноготную этого Федосенко, чем он дышит.
— Поджимало время, показался пригодным для работы. Напрасно все принимаешь близко к сердцу — у меня незыблемый авторитет, боевое прошлое. Если бы Центр напугала поднятая вокруг меня шумиха, нас бы убрали из Парижа, даже Франции, отправили за океан с новыми документами или вывезли в Москву.
— Федосенко будет тебе хорошим уроком, станешь разборчивее в людях.
Проговорили довольно долго. Плевицкая, видя переживания супруга, как могла успокаивала, с трудом скрывая собственное волнение.
— Будем благодарить Бога, что все завершилось благополучно — обвинения сняты, но случившееся урок на будущее.
«Фермер» и «Фермерша» не знали, что на Лубянке с опозданием, но встревожились доносом Федосенко. Терять многоопытного агента, проникшего в штаб РОВС, чекисты не хотели, Скоблину приказали на пару месяцев прекратить всякую связь, уйти в тень и увеличили вознаграждение.
Когда Плевицкая узнала в банке о поступлении на ее счет круглой суммы, поняла, что Москва заботится о ней с мужем, и поспешила поделиться радостью с Николаем Владимировичем:
— Поступление все посчитают гонораром за концертную деятельность. Забудь о страхах, продемонстрируй эмиграции, что плюешь с высокой колокольни на обвинения. Я же стану где только можно утверждать, что это «рука» Москвы, желающая опорочить верного соратника Кутепова. И еще… — Плевицкая нахмурилась, пошевелила губами, мысленно формулируя пришедшую идею: — И еще распущу слух, что ты под прицелом чекистов, враги собираются убрать тебя.
— Поверят ли голословному утверждению?
— Поможем поверить: Лубянка устроит теракт.
— Ложное покушение?
— Именно. Когда узнают, что темные силы пытались рассчитаться с тобой за антисоветскую деятельность, поймут, что непричастен к вербовке спившегося поручика.
3
Покушение на русского генерала, советника Миллера, ближайшего сотрудника Кутепова, всколыхнуло всю белую эмиграцию как в Париже, так и в других государствах. Новость заняла первые страницы газет. В меру таланта репортеры сообщали о нападении на Скоблина с женой:
Покушение на видного русского эмигранта! Неудавшийся теракт в центре Парижа! У Москвы длинные руки! Для советской разведки не существует границ!
Кто следующий после четы Скоблина-Плевицкой?
Более или менее правдивую информацию под заголовком «Несчастный случай с Н. В. Плевицкой и ген. Н. В. Скоблиным» дала 1 марта 1936 года русская газета «Последние новости». Не подписавшийся журналист поведал, что известная всему музыкальному миру певица с супругом, не менее известным деятелем РОВС, стали жертвами автокатастрофы, которую устроили заброшенные в Париж чекисты, к счастью, жизнь пострадавших вне опасности.
Все случилось при возвращении супругов с виллы. Неподалеку от Венсенского зоопарка из-за угла выехал грузовик. Удар в «ситроен» был настолько сильным, что легковую машину с открывающимся верхом почти сплющило. Генерал получил перелом ключицы, лопатки, певица разбила колено, скулу, сорвала на локте кожу. Надежда Васильевна пребывала в шоке: не отвечала на вопросы, взгляд был почти безумным, Николай Владимирович то и дело терял сознание, очнулся лишь в клинике «Мирабо».
Осмотрев раненых, врач обрадовал, что мадам сможет уже завтра вернуться домой, генерала ждет курс лечения, который продлится чуть больше недели — ранения не сложные.
— Кто из пострадавших может дать интервью? — поинтересовались газетчики.
Встретиться с прессой согласилась Плевицкая. Ее привезли в кресле. Усталым взглядом певица оглядела репортеров.
«Слетелись точно мухи на мед. Как же, сенсация номер один, покушение большевиков ясным днем в центре столицы! Пусть пишут, льют воду на нашу мельницу…»
— Воздаю хвалу Господу: от неминуемой гибели меня с мужем спасла иконка Умиление Божье, которую постоянно ношу с собой в ридикюле, она смягчила удар.
